— Ничаво, вишь: проехали! Маленько вот только носочки подмочили! — сиплым, надорванным
голосом произнес Нефед, расставляя вымокшие до колен ноги и осматривая лаптишки.
— Чего тебе надыть? — удушливым
голосом произнес Гришка, становясь снова перед товарищем и так близко наклоняясь к его лицу, что тот почувствовал теплоту его прерывающегося дыхания.
Неточные совпадения
— Э, э! Теперь так вот ко мне зачал жаться!.. Что, баловень? Э? То-то! —
произнес Аким, скорчивая при этом лицо и как бы поддразнивая ребенка. — Небось запужался, а? Как услышал чужой
голос, так ластиться стал: чужие-то не свои, знать… оробел, жмешься… Ну, смотри же, Гришутка, не балуйся тут, — ох, не балуйся, — подхватил он увещевательным
голосом. — Станешь баловать, худо будет: Глеб Савиныч потачки давать не любит… И-и-и, пропадешь — совсем пропадешь… так-таки и пропадешь… как есть пропадешь!..
— Я чай, умаялся, Глеб Савиныч, устал? —
произнес дядя Аким заигрывающим
голосом.
— Постой! Шт! Молчи! Я слышу чей-то
голос! —
произнес он, неожиданно приподняв руку.
Очутившись на дворе, он остановился как бы для того, чтоб перевести дыхание, и вдруг быстро повернулся к двери крыльца, торжественно приподнял обе руки и
произнес задыхающимся
голосом...
Тут уже и самого старика слеза прошибла; он медленно подошел к жене, положил ей широкую ладонь свою на голову и
произнес прерывающимся
голосом...
— Вот что, старуха, —
произнес он твердым
голосом и, по-видимому, не обращая внимания на предшествовавшие слова жены, — нонче в Комареве ярмарка.
— Кто? —
произнес сиплый
голос, весьма похожий на звук тупой пилы в мягком, гнилом дереве.
— Косушку, что ли? —
произнес он сонливым, неохотливым
голосом.
— Где уж тут, матушка!.. Я и тогда говорил тебе: слова мои не помогут, только греха примешь! —
произнес наконец старик тихим, но глубоко огорченным
голосом. — Уж когда твоего старика не послушал — он ли его не усовещевал, он ли не говорил ему! — меня не послушает!.. Что уж тут!.. Я, признаться, и прежде не видел в нем степенства; только и надежда была вся на покойника! Им только все держалось… Надо бога просить, матушка, — так и дочке скажи: бога просить надобно. Един он властен над каменным сердцем!..
— Я могу объяснить, для чего он рискнул на такой поступок, и, если надо, сам присягу приму! — твердым
голосом произнес, наконец, Раскольников и выступил вперед.
Он ловко обрил волосы на черепе и бороду Инокова, обнажилось неузнаваемо распухшее лицо без глаз, только правый, выглядывая из синеватой щели, блестел лихорадочно и жутко. Лежал Иноков вытянувшись, точно умерший, хрипел и всхлипывающим
голосом произносил непонятные слова; вторя его бреду, шаркал ветер о стены дома, ставни окон.
Викентьев сделал важную мину, стал посреди комнаты, опустил бороду в галстук, сморщился, поднял палец вверх и дряблым
голосом произнес: «Молодой человек! твои слова потрясают авторитет старших!..»
— Брось, Митя, он, может, правду говорит; и без того много проиграл, — со странною ноткой в
голосе произнесла и Грушенька. Оба пана вдруг поднялись с места со страшно обиженным видом.
Неточные совпадения
Внятным и ясным
голосом он
произнес:"Бездельники!" — и, сев в кибитку, благополучно проследовал в тот край, куда Макар телят не гонял.
Она хотела что-то сказать, но
голос отказался
произнести какие-нибудь звуки; с виноватою мольбой взглянув на старика, она быстрыми легкими шагами пошла на лестницу. Перегнувшись весь вперед и цепляясь калошами о ступени, Капитоныч бежал за ней, стараясь перегнать ее.
Левин не верил своему слуху, но нельзя было сомневаться: крик затих, и слышалась тихая суетня, шелест и торопливые дыхания, и ее прерывающийся, живой и нежный, счастливый
голос тихо
произнес: «кончено».
— Что вам угодно? —
произнесла она дрожащим
голосом, бросая кругом умоляющий взгляд. Увы! ее мать была далеко, и возле никого из знакомых ей кавалеров не было; один адъютант, кажется, все это видел, да спрятался за толпой, чтоб не быть замешану в историю.
«При смерти на одре привел Бог заплакать», —
произнес он слабым
голосом и тяжело вздохнул, услышав о Чичикове, прибавя тут же: «Эх, Павлуша! вот как переменяется человек! ведь какой был благонравный, ничего буйного, шелк!