Неточные совпадения
Грустно было выражение лица его.
Жена, Дуня, приемыш, Кондратий не были его родные дети; родные дети не окружали его изголовья. Он думал умереть на руках детей своих — умирал почти круглым, бездетным сиротою. Он долго, почти все утро, оставался погруженным в молчаливое, тягостное раздумье; глаза его были закрыты; время от времени из широкой, но впалой
груди вырывался тяжелый, продолжительный вздох.
— Прощай, матушка Ока!.. — сказал Глеб, бессильно опуская на
грудь голову, но не отнимая тусклых глаз своих от окна. — Прощай, кормилица… Пятьдесят лет кормила ты меня и семью мою… Благословенна вода твоя! Благословенны берега твои!.. Нам уж больше не видаться с тобой!.. Прощай и вы!.. — проговорил он, обращаясь к присутствующим. — Прощай,
жена!..
Мало? — велите им сбить яблоко, не только с головы сына… с младенца у
груди жены, и поманите их калачом, на котором золотыми буквами напишут: «Милость Бирона» — и они целый пук стрел избудут, лишь бы попасть в заданную цель.
Неточные совпадения
Что тут, под этой липою, //
Жена моя призналась мне, // Что тяжела она // Гаврюшей, нашим первенцем, // И спрятала на
грудь мою // Как вишня покрасневшее // Прелестное лицо?..
«Однако когда-нибудь же нужно; ведь не может же это так остаться», сказал он, стараясь придать себе смелости. Он выпрямил
грудь, вынул папироску, закурил, пыхнул два раза, бросил ее в перламутровую раковину-пепельницу, быстрыми шагами прошел мрачную гостиную и отворил другую дверь в спальню
жены.
У ночи много звезд прелестных, // Красавиц много на Москве. // Но ярче всех подруг небесных // Луна в воздушной синеве. // Но та, которую не смею // Тревожить лирою моею, // Как величавая луна, // Средь
жен и дев блестит одна. // С какою гордостью небесной // Земли касается она! // Как негой
грудь ее полна! // Как томен взор ее чудесный!.. // Но полно, полно; перестань: // Ты заплатил безумству дань.
Напротив — рыжеватый мужчина с растрепанной бородкой на лице, изъеденном оспой, с веселым взглядом темных глаз, — глаза как будто чужие на его сухом и грязноватом лице; рядом с ним, очевидно,
жена его, большая, беременная, в бархатной черной кофте, с длинной золотой цепочкой на шее и на
груди; лицо у нее широкое, доброе, глаза серые, ласковые.
«Тоже — «объясняющий господин», — подумал Клим, быстро подходя к двери своего дома и оглядываясь. Когда он в столовой зажег свечу, то увидал
жену: она, одетая, спала на кушетке в гостиной, оскалив зубы, держась одной рукой за
грудь, а другою за голову.