Тетка Анна и Дуня плакали навзрыд. Дедушка Кондратий давно уже не плакал: все слезы давно уже были выплаканы; но тоска, изображавшаяся на кротком лице его, достаточно свидетельствовала о скорбных его чувствах. Один приемыш казался спокойным. Он стоял, склонив голову; ни одна черта его
не дрогнула во все продолжение предшествовавшей речи.
И если песня эта, если вид этих лугов не порадуют тогда вашего сердца, если душа ваша
не дрогнет, но останется равнодушною, советую вам пощупать тогда вашу душу, не каменная ли она… а если не каменная, то, уж верно, способна только оживляться за преферансом, волноваться при словах: «пас», «ремиз», «куплю» и прочей дряни…
Неточные совпадения
Ваня, прижавшись за плетнем,
дрожа от страха и едва сдерживая слезы,
не отрывал глаз от тропинки.
Аким действительно корчился от стужи, но только
не на печи Кондратия, а в собственной сермяге, насквозь пропитанной дождем; вода лила с него, как из желоба. Он
дрожал всем телом и едва стоял на ногах.
— Ну, говори, — промолвил Глеб, обращая впервые глаза на соседа. — Да что ты, дядя? Ась? В тебе как словно перемена какая… и голос твой
не тот, и руки
дрожат.
Не прилучилось ли чего? Говори, чем, примерно, могу помочь? Ну, примерно, и… того; говори только.
Дрожа и замирая от страха, они приложили бледные лица к щелкам ворот; но сколько ни следили они за движениями грозного старика, ожидая с минуты на минуту, что он тут же, на месте, пришибет Гришку, ожидания их
не оправдались.
Дуня
не плакала,
не отчаивалась; но сердце ее замирало от страха и
дрожали колени при мысли, что
не сегодня-завтра придется встретиться с мужем. Ей страшно стало почему-то оставаться с ним теперь с глазу на глаз. Она
не чувствовала к нему ненависти,
не желая ему зла, но вместе с тем
не желала его возвращения. Надежда окончательно угасла в душе ее; она знала, что, кроме зла и горя, ничего нельзя было ожидать от Гришки.
—
Не ходи, Дунюшка!
Не бойся, родная: он ничего
не посмеет тебе сделать… останься со мной… он те
не тронет… чего
дрожишь! Полно, касатка… плюнь ты на него, — раздавался голос старушки уже в сенях.
Дедушка Кондратий
не остановился, однако ж, хотя колени его подгибались и
дрожали заодно с сердцем.
Наконец люди истомились и стали заболевать. Сурово выслушивал Угрюм-Бурчеев ежедневные рапорты десятников о числе выбывших из строя рабочих и,
не дрогнув ни одним мускулом, командовал:
Татьяна вслушаться желает // В беседы, в общий разговор; // Но всех в гостиной занимает // Такой бессвязный, пошлый вздор; // Всё в них так бледно, равнодушно; // Они клевещут даже скучно; // В бесплодной сухости речей, // Расспросов, сплетен и вестей // Не вспыхнет мысли в целы сутки, // Хоть невзначай, хоть наобум // Не улыбнется томный ум, //
Не дрогнет сердце, хоть для шутки. // И даже глупости смешной // В тебе не встретишь, свет пустой.
Он никогда не говорил с ними о боге и о вере, но они хотели убить его как безбожника; он молчал и не возражал им. Один каторжный бросился было на него в решительном исступлении; Раскольников ожидал его спокойно и молча: бровь его не шевельнулась, ни одна черта его лица
не дрогнула. Конвойный успел вовремя стать между ним и убийцей — не то пролилась бы кровь.
Самгину казалось, что он видит ее медные глаза, крепко сжатые губы, — вода доходила ей выше колен, руки она подняла над головою, и они
не дрожали.
Неточные совпадения
Городничий (
дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья
не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Городничий (вытянувшись и
дрожа всем телом).Помилуйте,
не погубите! Жена, дети маленькие…
не сделайте несчастным человека.
Почтмейстер. Сам
не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда
не чувствовал.
Не могу,
не могу! слышу, что
не могу! тянет, так вот и тянет! В одном ухе так вот и слышу: «Эй,
не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки
дрожат, и все помутилось.
Г-жа Простакова (
дрожа). Ну… а ты, бестия, остолбенела, а ты
не впилась братцу в харю, а ты
не раздернула ему рыла по уши…
Положение было неловкое; наступила темень, сделалось холодно и сыро, и в поле показались волки. Бородавкин ощутил припадок благоразумия и издал приказ: всю ночь
не спать и
дрожать.