— За что тогда осерчала на меня? — сказал он при случае Дуне. — Маленечко так… посмеялся… пошутил… а тебе и невесть что, примерно, показалось! Эх, Авдотья Кондратьевна! Ошиблась ты во мне! Не тот, примерно, Захар человек есть: добрая душа моя! Я не токмо тебя жалею: живучи в
одном доме, все узнаешь; мужа твоего добру учу, через эвто больше учу, выходит, тебя жалею… Кабы не я, не слова мои, не те бы были через него твои слезы! — заключил Захар с неподражаемым прямодушием.
Неточные совпадения
Раз нанялся он работником у
одного смедовского мельника. Мельнику встретилась надобность отлучиться недели на две из
дому. Накануне отъезда приводит он Акима к плотине и говорит ему...
Но этим еще не довольствуется Аким: он ведет хозяина по всем закоулкам мельницы, указывает ему, где что плохо, не пропускает ни
одной щели и все это обещает исправить в наилучшем виде. Обнадеженный и вполне довольный, мельник отправляется. Проходят две недели; возвращается хозяин. Подъезжая к
дому, он не узнает его и глазам не верит: на макушке кровли красуется резной деревянный конь; над воротами торчит шест, а на шесте приделана скворечница; под окнами пестреет вычурная резьба…
Тонкая бечевка, привязанная
одним концом к шесту, другим концом к правой руке жены Петра, позволяла ей укачивать ребенка, не прерывая работы (простой этот механизм придумал Глеб Савинов, строго наблюдавший, чтоб в
доме его никто не бил попусту баклуши).
— Ты у меня нынче ни с места! Петр, Василий и снохи, может статься, не вернутся: заночуют в Сосновке, у жениной родни; останется
одна наша старуха: надо кому-нибудь и
дома быть; ты останешься! Слышишь, ни с места! За вершами съездишь, когда я и Ванюшка вернемся с озера.
И то сказать, дядя: задалось нам, вишь ты, дельце
одно; со дня на день жду, приведется нам погоревать маненько; вот поэтому-то самому более и хлопочу, как бы скорее сладить, парня нашего вылечить; все по крайности хоть утеха в
дому останется…
— Полно, говорю! Тут хлюпаньем ничего не возьмешь! Плакалась баба на торг, а торг про то и не ведает; да и ведать нет нужды! Словно и взаправду горе какое приключилось. Не навек расстаемся, господь милостив: доживем, назад вернется — как есть, настоящим человеком вернется; сами потом не нарадуемся… Ну, о чем плакать-то? Попривыкли! Знают и без тебя, попривыкли: не ты
одна… Слава те господи! Наслал еще его к нам в
дом… Жаль, жаль, а все не как своего!
— Нет, Васька
дома останется взамен Гришки. Отпущу я его на заработки! А самому небось батрака нанимать, нет, жирно будет! Они и без того денег почитай что не несут… Довольно и того, коли
один Петрушка пойдет в «рыбацкие слободы»… Ну, да не об этом толк совсем! Пойдут, стало быть, Васькины рубахи; а я от себя целковика два приложу: дело ихнее — походное, понадобится — сапожишки купить либо другое что, в чем нужда встренется.
Остаешься теперь
одна в
дому: пособить некому…
Начинаются, с
одной стороны, гулянки, с другой — попойки, а в общем выходит беспорядочная жизнь, которая неминуемо ведет к расстройству
дома.
Но высокое понятие о своих физических и даже умственных достоинствах получил Захар особенно после
одного происшествия, случившегося за год до поступления его в
дом Глеба.
Что ж касается Глеба, он точно так же не имел особенных побуждений к радости;
одно разве: в
дом поступает молоденькая сноха, новая работница на смену старухе, которая в последнее время совсем почти с ног смоталась, из сил выбилась…
Под руководством Захара и еще других таких же негодяев из комаревских фабрик, которые
один за другим пристали к Захару и вскоре составили
одну компанию, Гришка так развертывался, что в самом деле мог потерять остаток страха и совести, в самом деле мог оставить
дом и увести жену, в случае если б Глебу вздумалось поднять руку или голос.
— Гриша, — сказал неожиданно Глеб, — ты, Гриша, заступишь теперь мое место, будешь жить все
одно, как сын родной в
дому…
Во все время, как спускали челноки в воду, Гришка ни разу не обернулся, не взглянул на
дом; ему не до того было: поддерживая рукой штоф, он распевал во все горло нескладную песню, между тем как голова его бессильно свешивалась то на
одно плечо, то на другое…
Вы
одни, ты да Вася, виновники всему горю нашему; кабы отца тогда послушали, остались бы
дома, при вас, знамо, не то бы и было.
Издали еще увидели они старуху, сидевшую с внучком на завалинке. Петра и Василия не было
дома: из слов Анны оказалось, что они отправились —
один в Озеро, другой — в Горы; оба пошли попытать счастья, не найдут ли рыбака, который откупил бы их место и взял за себя избы. Далее сообщала она, что Петр и Василий после продажи
дома и сдачи места отправятся на жительство в «рыбацкие слободы», к которым оба уже привыкли и где, по словам их, жизнь привольнее здешней. Старушка следовала за ними.
— Сударыня! здесь, — сказал Чичиков, — здесь, вот где, — тут он положил руку на сердце, — да, здесь пребудет приятность времени, проведенного с вами! и поверьте, не было бы для меня большего блаженства, как жить с вами если не в
одном доме, то, по крайней мере, в самом ближайшем соседстве.
— Катерина Сергеевна, — заговорил он с какою-то застенчивою развязностью, — с тех пор как я имею счастье жить в
одном доме с вами, я обо многом с вами беседовал, а между тем есть один очень важный для меня… вопрос, до которого я еще не касался. Вы заметили вчера, что меня здесь переделали, — прибавил он, и ловя и избегая вопросительно устремленный на него взор Кати. — Действительно, я во многом изменился, и это вы знаете лучше всякого другого, — вы, которой я, в сущности, и обязан этою переменой.
Неточные совпадения
А вы — стоять на крыльце, и ни с места! И никого не впускать в
дом стороннего, особенно купцов! Если хоть
одного из них впустите, то… Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого человека, что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Здесь есть
один помещик, Добчинский, которого вы изволили видеть; и как только этот Добчинский куда-нибудь выйдет из
дому, то он там уж и сидит у жены его, я присягнуть готов…
Темны
дома крестьянские, //
Одна пристройка дедова // Сияла, как чертог.
Ни
дома уцелевшего, //
Одна тюрьма спасенная, // Недавно побеленная, // Как белая коровушка // На выгоне, стоит.
Две церкви в нем старинные, //
Одна старообрядская, // Другая православная, //
Дом с надписью: училище, // Пустой, забитый наглухо, // Изба в
одно окошечко, // С изображеньем фельдшера, // Пускающего кровь.