Неточные совпадения
Это случалось
не часто, хотя Лисс лежал всего в четырех верстах от Каперны, но дорога к нему шла лесом, а в лесу многое
может напугать детей, помимо физической опасности, которую, правда, трудно встретить на таком близком расстоянии от города, но все-таки
не мешает иметь в виду.
— Это все мне? — тихо спросила девочка. Ее серьезные глаза, повеселев, просияли доверием. Опасный волшебник, разумеется,
не стал бы говорить так; она подошла ближе. —
Может быть, он уже пришел… тот корабль?
— Лонгрен с дочерью одичали, а
может, повредились в рассудке; вот человек рассказывает. Колдун был у них, так понимать надо. Они ждут — тетки, вам бы
не прозевать! — заморского принца, да еще под красными парусами!
Если Цезарь находил, что лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме, то Артур Грэй
мог не завидовать Цезарю в отношении его мудрого желания. Он родился капитаном, хотел быть им и стал им.
Хорошо рассудив, а главное,
не торопясь, мудрец
мог бы сказать сфинксу: «Пойдем, братец, выпьем, и ты забудешь об этих глупостях».
Знатная дама, чье лицо и фигура, казалось,
могли отвечать лишь ледяным молчанием огненным голосам жизни, чья тонкая красота скорее отталкивала, чем привлекала, так как в ней чувствовалось надменное усилие воли, лишенное женственного притяжения, — эта Лилиан Грэй, оставаясь наедине с мальчиком, делалась простой мамой, говорившей любящим, кротким тоном те самые сердечные пустяки, какие
не передашь на бумаге, — их сила в чувстве,
не в самих них.
Если он
не хотел, чтобы подстригали деревья, деревья оставались нетронутыми, если он просил простить или наградить кого-либо, заинтересованное лицо знало, что так и будет; он
мог ездить на любой лошади, брать в замок любую собаку; рыться в библиотеке, бегать босиком и есть, что ему вздумается.
Случалось, что петлей якорной цепи его сшибало с ног, ударяя о палубу, что
не придержанный у кнека [Кнек (кнехт) — чугунная или деревянная тумба, кнехты
могут быть расположены по парно для закрепления швартовых — канатов, которыми судно крепится к причалу.] канат вырывался из рук, сдирая с ладоней кожу, что ветер бил его по лицу мокрым углом паруса с вшитым в него железным кольцом, и, короче сказать, вся работа являлась пыткой, требующей пристального внимания, но, как ни тяжело он дышал, с трудом разгибая спину, улыбка презрения
не оставляла его лица.
Во власти такого чувства был теперь Грэй; он
мог бы, правда, сказать: «Я жду, я вижу, я скоро узнаю…» — но даже эти слова равнялись
не большему, чем отдельные чертежи в отношении архитектурного замысла.
— Я?
Не знаю.
Может быть. Но… потом.
Быть
может, при других обстоятельствах эта девушка была бы замечена им только глазами, но тут он иначе увидел ее. Все стронулось, все усмехнулось в нем. Разумеется, он
не знал ни ее, ни ее имени, ни, тем более, почему она уснула на берегу, но был этим очень доволен. Он любил картины без объяснений и подписей. Впечатление такой картины несравненно сильнее; ее содержание,
не связанное словами, становится безграничным, утверждая все догадки и мысли.
Задумчиво уступая ей, он снял с пальца старинное дорогое кольцо,
не без основания размышляя, что,
может быть, этим подсказывает жизни нечто существенное, подобно орфографии.
— Должно быть, вон та черная крыша, — сообразил Летика, — а, впрочем,
может, и
не она.
— Добрейший капитан, — сказал Летика с некоторой фамильярностью, вызванной ромом, —
не понять этого
может только глухой.
— Раз нам
не везет, надо искать. Я,
может быть, снова поступлю служить — на «Фицроя» или «Палермо». Конечно, они правы, — задумчиво продолжал он, думая об игрушках. — Теперь дети
не играют, а учатся. Они все учатся, учатся и никогда
не начнут жить. Все это так, а жаль, право, жаль. Сумеешь ли ты прожить без меня время одного рейса? Немыслимо оставить тебя одну.
Ассоль, посматривая в ее сообщительные глаза, была твердо уверена, что собака
могла бы заговорить,
не будь у нее тайных причин молчать.
Может быть, нашла и забыла?» Схватив левой рукой правую, на которой было кольцо, с изумлением осматривалась она, пытая взглядом море и зеленые заросли; но никто
не шевелился, никто
не притаился в кустах, и в синем, далеко озаренном море
не было никакого знака, и румянец покрыл Ассоль, а голоса сердца сказали вещее «да».
— Благодарю, — сказал Грэй, вздохнув, как развязанный. — Мне именно недоставало звуков вашего простого, умного голоса. Это как холодная вода. Пантен, сообщите людям, что сегодня мы поднимаем якорь и переходим в устья Лилианы, миль десять отсюда. Ее течение перебито сплошными мелями. Проникнуть в устье можно лишь с моря. Придите за картой. Лоцмана
не брать. Пока все… Да, выгодный фрахт мне нужен как прошлогодний снег.
Можете передать это маклеру. Я отправляюсь в город, где пробуду до вечера.
Быть
может, поступив на корабль, он снова вообразит, что там, в Каперне, его ждет
не умиравший никогда друг, и, возвращаясь, он будет подходить к дому с горем мертвого ожидания.
— Вы видите, как тесно сплетены здесь судьба, воля и свойство характеров; я прихожу к той, которая ждет и
может ждать только меня, я же
не хочу никого другого, кроме нее,
может быть, именно потому, что благодаря ей я понял одну нехитрую истину.
Неточные совпадения
Хлестаков. Я
не шутя вам говорю… Я
могу от любви свихнуть с ума.
Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать, какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою
не то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за такого, что и на свете еще
не было, что
может все сделать, все, все, все!
Правдин. Мы вас теперь
не кликали, и вы
можете идти, куда шли.
— И так это меня обидело, — продолжала она, всхлипывая, — уж и
не знаю как!"За что же, мол, ты бога-то обидел?" — говорю я ему. А он
не то чтобы что, плюнул мне прямо в глаза:"Утрись, говорит,
может, будешь видеть", — и был таков.
Прыщ был уже
не молод, но сохранился необыкновенно. Плечистый, сложенный кряжем, он всею своею фигурой так, казалось, и говорил:
не смотрите на то, что у меня седые усы: я
могу! я еще очень
могу! Он был румян, имел алые и сочные губы, из-за которых виднелся ряд белых зубов; походка у него была деятельная и бодрая, жест быстрый. И все это украшалось блестящими штаб-офицерскими эполетами, которые так и играли на плечах при малейшем его движении.