Неточные совпадения
Он явно намекал, и я вспомнил мои разговоры с ним о власти Несбывшегося. Эта власть несколько ослабела благодаря острой болезни, но я все еще слышал иногда
в душе ее стальное
движение, не обещающее исчезнуть.
В ожидании денег, о чем написал своему поверенному Лерху, я утолял жажду
движения вечерами у Стерса да прогулками
в гавань, где под тенью огромных корм, нависших над набережной, рассматривал волнующие слова, знаки Несбывшегося: «Сидней» — «Лондон» — «Амстердам» — «Тулон»…
Прочтя письмо бесстрастным
движением глаз, он согнул угол бритого рта
в заученную улыбку, откинулся на кресло и громким, хорошо поставленным голосом объявил мне, что ему всегда приятно сделать что-нибудь для Филатра или его друзей.
Окончив речь, Браун повернулся к столу и покрыл размашистым почерком лист блокнота, запечатав его
в конверт резким, успокоительным
движением. Я спросил, не знает ли он истории корабля, на что, несколько помедлив, Браун ответил...
Я еще не совсем выспался, когда, пробудясь на рассвете, понял, что «Бегущая по волнам» больше не стоит у мола. Каюта опускалась и поднималась
в медленном темпе крутой волны. Начало звякать и скрипеть по углам; было то всегда невидимое соотношение вещей, которому обязаны мы бываем ощущением
движения. Шарахающийся плеск вдоль борта, неровное сотрясение, неустойчивость тяжести собственного тела, делающегося то грузнее, то легче, отмечали каждый размах судна.
Смотря
в иллюминатор, я по
движению волн, плывущих на меня, но отходящих по борту дальше, назад, минуя окно, заметил, что «Бегущая» идет довольно быстро.
Был один момент, когда, следя за выражением лица Геза, я подумал, что придется выбросить его вон. Однако он сдержался. Пристально смотря мне
в глаза, Гез засунул руку во внутренний карман, задержал там ее порывистое
движение и торжественно произнес...
Шагов я не слышал. Внизу трапа появилась стройная, закутанная фигура, махнула рукой и перескочила
в шлюпку точным
движением. Внизу было светлее, чем смотреть вверх, на палубу. Пристально взглянув на меня, женщина нервно двинула руками под скрывавшим ее плащом и села на скамейку рядом с той, которую занимал я. Ее лица, скрытого кружевной отделкой темного покрывала, я не видел, лишь поймал блеск черных глаз. Она отвернулась, смотря на корабль. Я все еще удерживался за трап.
Один из них смотрел
в зрительную трубу, причем схватил за плечо своего соседа, указывая ему на меня
движением трубы.
Она была темноволосая, небольшого роста, крепкого, но нервного, трепетного сложения, что следует понимать
в смысле порывистости
движений.
Главное же, я знал и был совершенно убежден
в том, что встречу Биче Сениэль, девушку, память о которой лежала во мне все эти дни светлым и неясным
движением мыслей.
Наконец мы уселись; толчки весел, понесших нас прочь от «Нырка» с его одиноким мачтовым фонарем, ввели наше внутреннее нетерпеливое
движение в круг общего
движения ночи.
С этой минуты мысль о ней не покидала уже меня, и я пошел
в направлении главного
движения, которое заворачивало от набережной через открытую с одной стороны площадь.
Видя, что чем далее, тем идти труднее, я поспешил свернуть
в переулок, где было меньше
движения.
Она была хороша и привлекала надписью: «Бегущая по волнам», напоминающей легенду, море, корабли; и
в самой этой странной надписи было
движение.
Я поднимался, стиснутый
в плечах, и получил некоторую свободу
движений лишь наверху, где, влево, увидел завитую цветами арку большого фойе.
— Вы плыли на «Бегущей»? — Сказав это, она всунула мизинец
в прорез полумаски и стала ее раскачивать. Каждое ее
движение мешало мне соображать, отчего я начал говорить сбивчиво. Я сбивался потому, что не хотел вначале говорить о ней, но, когда понял, что иначе невозможно, порядок и простота выражений вернулись.
В увлечении я хотел было заговорить о Фрези Грант, и мне показалось, что
в нервном блеске устремленных на меня глаз и бессознательном
движении руки, легшей на край стола концами пальцев, есть внутреннее благоприятное указание, что рассказ о ночи на лодке теперь будет уместен. Я вспомнил, что нельзя говорить, с болью подумав: «Почему?»
В то же время я понимал, почему, но отгонял понимание. Оно еще было пока лишено слов.
Когда она отвернулась, уходя с Ботвелем, ее лицо — как я видел его профиль — стало озабоченным и недоумевающим. Они прошли, тихо говоря между собой,
в дверь, где оба одновременно обернулись взглянуть на меня; угадав это
движение, я сам повернулся уйти. Я понял, как дорога мне эта, лишь теперь знакомая девушка. Она ушла, но все еще как бы была здесь.
«Он получит пулю
в лоб…» — и мою руку, без прицела, вместе с
движением и выстрелом, повело куда надо, как магнитом.
Но уже зная ее немного, я не мог представить, чтобы это показание было дано иначе, чем те
движения женских рук, которые мы видим с улицы, когда они раскрывают окно
в утренний сад.
Я остановил экипаж у старых каменных ворот с фасадом внутри двора и простился. Девушка быстро пошла внутрь; я смотрел ей вслед. Она обернулась и, остановясь, пристально посмотрела на меня издали, но без улыбки. Потом, сделав неопределенное усталое
движение, исчезла среди деревьев, и я поехал
в гостиницу.
Вначале я тупо и оглушенно стоял — так было здесь тесно от
движения и беспрерывных, следующих один другому
в тыл, замечательных по разнообразию, богатству и прихотливости маскарадных сооружений.
Попав
в центр, где
движение, по точному физическому закону, совершается медленнее, я купил у продавца масок лиловую полумаску и, обезопасив себя таким простым способом от острых глаз Кука, стал на один из столбов, которые были соединены цепью вокруг «Бегущей».
Прямой угол двух свободных от экипажного
движения сторон площади, вершина которого упиралась
в центр, образовал цепь переезжающего сказочного населения; здесь было что посмотреть, и я отметил несколько выездов, достойных упоминания.