Неточные совпадения
Не знаю, почему в
тот вечер так назойливо представилось мне это воспоминание; но я готов был признать, что его тон необъяснимо связан со сценой на набережной. Дремота вила сумеречный узор. Я стал думать
о девушке, на этот раз с поздним раскаянием.
Я отметил уже, что воспоминание
о той девушке
не уходило; оно напоминало всякое другое воспоминание, удержанное душой, но с верным, живым оттенком. Я время от времени взглядывал на него, как на привлекательную картину. На этот раз оно возникло и отошло отчетливее, чем всегда. Наконец мысли переменились. Желая узнать название корабля, я обошел его, став против кормы, и, всмотревшись, прочел полукруг рельефных золотых букв...
Я отвожу профилю значение комментария и только в
том случае
не вспоминаю
о нем, если профиль и фас, со всеми промежуточными сечениями, уравнены духовным балансом.
Вскоре разговор перешел к интригам, которые велись в госпитале против него, и обещаниям моим написать Филатру
о том, что будет со мной, но в этих обыкновенных речах неотступно присутствовали слова «Бегущая по волнам», хотя мы и
не произносили их.
Рассчитывая, что на днях мы поговорим подробнее, я
не стал больше спрашивать его
о корабле. Кто сказал «А»,
тот скажет и «Б», если его
не мучить. Я перешел к Гезу, выразив сожаление, крайне смягченное по остроте своего существа, что капитан бездетен, так как его жизнь, по-видимому, довольно беспутна; она лишена правильных семейных забот.
Я
не ожидал решительных конфиденций, так как чувствовал, что подошел вплотную к разгадке
того обстоятельства,
о котором, как
о несомненно интимном, Бутлер навряд ли стал бы распространяться подробнее малознакомому человеку. После улыбки, которая начала возникать в лице Бутлера, я сам признал бы подобные разъяснения предательством.
Разговор с Бутлером как бы подвел меня к запертой двери, но
не дал ключа от замка; узнав кое-что, я, как и раньше, знал очень немного
о том, почему фотография Биче Сениэль украшает стол Геза.
Не делая решительных выводов,
то есть представляя их, но оставляя в сомнении, я заметил, как мои размышления
о Биче Сениэль стали пристрастны и беспокойны.
Я никогда
не чувствовал себя хорошо в обществе людей, относительно которых ломал голову над каким-либо обстоятельством их жизни,
не имея возможности прямо
о том сказать.
Гез был в смокинге. Его безукоризненной, в смысле костюма, внешности дико противоречила пьяная судорога лица. Он был тяжело, головокружительно пьян. Подойдя так близко, что я, встав, отодвинулся, опасаясь неустойчивости его тела, Гез оперся правой рукой
о стол, а левой подбоченился. Он нервно дышал, стараясь стоять прямо, и сохранял равновесие при качке
тем, что сгибал и распрямлял колено. На мою занятость письмом Гез даже
не обратил внимания.
— Прочь! — крикнул он, наклонив голову. Одновременно с
тем он опустил руку так, что
не ожидавшая этого женщина повернулась вокруг себя и хлопнулась спиной
о стену. Ее глаза дико открылись. Она была жалка и мутно, синевато бледна.
— Это я — Гез.
Не бойтесь открыть. Я жалею
о том, что произошло.
— Насильно?! — сказала она, тихо и лукаво смеясь. —
О нет, нет! Никто никогда
не мог удержать меня насильно где бы
то ни было. Разве вы
не слышали, что кричали вам с палубы? Они считают вас хитрецом, который спрятал меня в трюме или еще где-нибудь, и поняли так, что я
не хочу бросить вас одного.
Шкипер
не обманул меня
тем, что начал с торговли, сказав: «
Не слышали ли вы что-нибудь относительно хлопковых семян?» Затем Проктор перешел к самому интересному: разговору снова
о моей истории.
Тоббоган встретил меня немного сухо, но, так как
о происшествии с картами все молчаливо условились
не поднимать разговора,
то скоро отошел; лишь иногда взглядывал на меня задумчиво, как бы говоря: «Она права, но от денег трудно отказаться, черт побери».
— Вот и вся история, — закончил Больт. — Что было на корабле потом, конечно,
не интересно, а с
тех пор пошел слух, что Фрези Грант иногда видели
то тут,
то там, ночью или на рассвете. Ее считают заботящейся
о потерпевших крушение, между прочим; и
тот, кто ее увидит, говорят, будет думать
о ней до конца жизни.
—
О том, что вы
не договорили вчера?
Один угол мраморного подножия был действительно сбит, но, к счастью, эта порча являлась мало заметной для
того, кто
не знал
о выстреле.
Мне
не хотелось упоминать
о Дэзи, но выхода
не было. Я рассказал
о ее шутке и
о второй встрече с совершенно таким же, желтым, отделанным коричневой бахромой платьем,
то есть с самой Биче. Я сказал еще, что лишь благодаря такому настойчивому повторению одного и
того же костюма я подошел к ней с полной уверенностью.
— Здесь нет секрета, — ответила Биче, подумав. — Мы путаемся, но договоримся. Этот корабль наш, он принадлежал моему отцу. Гез присвоил его мошеннической проделкой. Да, что-то есть в нашей встрече, как во сне, хотя я и
не могу понять! Дело в
том, что я в Гель-Гью только затем, чтобы заставить Геза вернуть нам «Бегущую». Вот почему я сразу назвала себя, когда вы упомянули
о Гезе. Я его жду и думала получить сведения.
После
того как Сениэль разорился и остался только один платеж, по которому заплатить было нечем, Гез предложил Сениэлю спасти тщательно хранимое, как память
о жене, судно, которое она очень любила и
не раз путешествовала на нем, — фиктивной передачей его в собственность капитану.
— Условие совсем
не трудное. Вы ни слова
не скажете Гезу
о том, что видели меня здесь.
Если
не будет открыт убийца, я, конечно, буду вынуждена дать свое —
о! — очень несложное показание, но объявить, кто я, теперь, со всем
тем, что вынудило меня явиться сюда, — мне нельзя.
Он
не однажды переспросил меня
о существенных обстоятельствах, проверяя
то, другое сопутствующими показаниями Бутлера.
— Достаточно, что вы там были. К
тому же вы старались если
не обвинить себя,
то внушить подозрение. Я вам очень благодарна, Гарвей. Вечером вы придете к нам? Я назначу теперь же, когда встретиться. Я предлагаю в семь. Я хочу вас видеть и говорить с вами. Что вы скажете
о корабле?
— Я
не понимаю, — сказала Биче, задумавшись, — каким образом получилось такое грозное и грязное противоречие. С любовью был построен этот корабль. Он возник из внимания и заботы. Он был чист. Едва ли можно будет забыть
о его падении,
о тех историях, какие произошли на нем, закончившись гибелью троих людей: Геза, Бутлера и Синкрайта, которого, конечно, арестуют.
— Почти наверное, — ответил я. — Но почти наверное он выкажет смущение
тем, что отправит к вам своего поверенного, какую-нибудь лису, мечтавшую
о взятке, а поэтому
не лучше ли сделать первый такой шаг — самой?
Это соскользнуло, как выпавшая на рукав искра. Замяв ее, я рассказал Биче
о том, что сказала мне Фрези Грант; как она была и ушла. Я
не умолчал также
о запрещении говорить ей, Биче, причем мне
не было дано объяснения. Девушка слушала, смотря в сторону, опустив локоть на борт, а подбородок в ладонь.
—
Не знаю, — сказал я совершенно искренне, так как такая мысль
о Дэзи мне до
того не приходила в голову, но теперь я подумал
о ней с странным чувством нежной и тревожной помехи. — Биче, от вас зависит, — я хочу думать так, — от вас зависит, чтобы нарушенное мною обещание
не обратилось против меня!
— Я вас очень мало знаю, Гарвей, — ответила Биче серьезно и стесненно. — Я вижу даже, что я совсем вас
не знаю. Но я хочу знать и буду говорить
о том завтра. Пока что я — Биче Сениэль, и это мой вам ответ.
— Если так, — сказал я в отчаянии, — если, сам
не зная
того, я стремился к одному горю, —
о Фрези Грант, нет человеческих сил терпеть! Избавь меня от страдания!
Несмотря на все, я был счастлив, что
не солгал в
ту решительную минуту, когда на карту было поставлено мое достоинство — мое право иметь собственную судьбу, что бы ни думали
о том другие.
Было ли это предчувствие, что вечером воспоминания оживут, или
тем спокойным прибоем, который напоминает человеку, достигшему берега,
о бездонных пространствах, когда он еще
не знал, какой берег скрыт за молчанием горизонта, — сказать может лишь нелюбовь к своей жизни, — равнодушное психическое исследование.
С
тех пор
о ней никто ничего
не слышал.
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).
О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет!
Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать
не куды пошло! Что будет,
то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом,
то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Городничий.
О, черт возьми! нужно еще повторять! как будто оно там и без
того не стоит.
Артемий Филиппович.
О! насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем взяли свои меры: чем ближе к натуре,
тем лучше, — лекарств дорогих мы
не употребляем. Человек простой: если умрет,
то и так умрет; если выздоровеет,
то и так выздоровеет. Да и Христиану Ивановичу затруднительно было б с ними изъясняться: он по-русски ни слова
не знает.
Потом свою вахлацкую, // Родную, хором грянули, // Протяжную, печальную, // Иных покамест нет. //
Не диво ли? широкая // Сторонка Русь крещеная, // Народу в ней
тьма тём, // А ни в одной-то душеньке // Спокон веков до нашего //
Не загорелась песенка // Веселая и ясная, // Как вёдреный денек. //
Не дивно ли?
не страшно ли? //
О время, время новое! // Ты тоже в песне скажешься, // Но как?.. Душа народная! // Воссмейся ж наконец!
Не только
не гнушалися // Крестьяне Божьим странником, // А спорили
о том, // Кто первый приютит его, // Пока их спорам Ляпушкин // Конца
не положил: // «Эй! бабы! выносите-ка // Иконы!» Бабы вынесли;