Неточные совпадения
Шагов я не слышал. Внизу трапа появилась стройная, закутанная фигура, махнула рукой и перескочила в шлюпку точным движением. Внизу было светлее, чем смотреть вверх, на палубу. Пристально взглянув на меня, женщина нервно двинула руками под скрывавшим ее плащом и села на
скамейку рядом с той, которую занимал я. Ее лица, скрытого кружевной отделкой темного покрывала, я не видел, лишь поймал блеск черных глаз. Она отвернулась, смотря на корабль. Я все еще удерживался за трап.
Я вошел. Дверь заперлась, лязгнул замок, и щелкнул ключ. Мебель состояла из двух составленных
рядом скамеек с огромным еловым поленом, исправляющим должность подушки. У двери закута была высока, а к окну спускалась крыша. Посредине, четырехугольником, обыкновенное слуховое окно, но с железной решеткой. После треволнений и сытного завтрака мне первым делом хотелось спать и ровно ничего больше. «Утро вечера мудренее!» — подумал я засыпая.
Кричали «браво» и хлопали без устали. Особенно старался добряк доктор Николай Николаевич. Он поместился «в райке», по его собственному выражению, среди своих «курносеньких», попросту в задних
рядах скамеек, а не на своем обычном месте, среди начальства и почетных гостей.
— Ну, ладно, — выговорил он и вернулся на верхнюю палубу, где посредине шел двойной
ряд скамеек, белых, как и весь пароход.
Неточные совпадения
Он сел на
скамейку и посадил с собою
рядом Алешу.
Все состояло для него главным образом в том, что завтра он опять увидит ее, рано утром, будет сидеть с нею
рядом на зеленой
скамейке, слушать, как заряжают пистолет, и глядеть на нее.
Он бродил по парку, рассеянно смотря кругом себя, и с удивлением остановился, когда дошел до площадки пред воксалом и увидал
ряд пустых
скамеек и пюпитров для оркестра.
Евсеич отдал нас с рук на руки Матвею Васильичу, который взял меня за руку и ввел в большую неопрятную комнату, из которой несся шум и крик, мгновенно утихнувший при нашем появлении, — комнату, всю установленную
рядами столов со
скамейками, каких я никогда не видывал; перед первым столом стояла, утвержденная на каких-то подставках, большая черная четвероугольная доска; у доски стоял мальчик с обвостренным мелом в одной руке и с грязной тряпицей в другой.
Рядом занимается со своим взводом Шаповаленко. Расхаживая между
скамейками, он певучим тонким голосом задает вопросы по солдатской памятке, которую держит в руках.