Неточные совпадения
Так же, как «утро» Монса — гавань обещает всегда; ее мир полон необнаруженного значения, опускающегося
с гигантских кранов пирамидами тюков, рассеянного среди мачт, стиснутого у набережных железными боками судов, где в глубоких щелях меж тесно сомкнутыми бортами молчаливо, как закрытая книга, лежит в тени зеленая морская
вода.
Ночь прошла скверно. Я видел сны, много тяжелых и затейливых снов. Меня мучила жажда. Я просыпался, пил
воду и засыпал снова, преследуемый нашествием мыслей, утомительных, как неправильная задача
с ускользнувшей ошибкой. Это были расчеты чувств между собой после события, расстроившего их естественное течение.
Она была на
воде, невдалеке,
с правой стороны, и ее медленно относило волной. Она отступала, полуоборотясь ко мне, и, приподняв руку, всматривалась, как если бы уходила от постели уснувшего человека, опасаясь разбудить его неосторожным движением. Видя, что я смотрю, она кивнула и улыбнулась.
Я захотел пить и, так как бочонок для
воды оказался пуст, осушил бутылку вина. На этот раз оно не произвело обыкновенного действия. Мое состояние было ни нормально, ни эксцессивно — особое состояние, которое не
с чем сравнить, — разве лишь
с выходом из темных пещер на приветливую траву. Я греб к югу, пристально рассматривая горизонт.
Пока это происходило, все стояли, как связанные. И вот,
с волны на волну, прыгая и перескакивая, Фрези Грант побежала к тому острову. Тогда опустился туман,
вода дрогнула, и, когда туман рассеялся, не видно было ни девушки, ни того острова: как он поднялся из моря, так и опустился снова на дно. Дэзи, возьми платок и вытри глаза.
В то же время стала явственно слышна музыка; дневной гул толпы, доносившийся
с набережной, иногда заглушал ее, оставляя один лишь стук барабана, а потом отпуская снова, и она отчетливо раздавалась по
воде — то, что называется: «играет в ушах».
Когда я оделся и освежил голову потоками ледяной
воды, слуга доложил, что меня внизу ожидает дама. Он также передал карточку, на которой я прочел: «Густав Бреннер, корреспондент „Рифа“». Догадываясь, что могу увидеть Биче Сениэль, я поспешно сошел вниз. Довольно мне было увидеть вуаль, чтобы нравственная и нервная ломота, благодаря которой я проснулся
с неопределенной тревогой, исчезла, сменясь мгновенно чувством такой сильной радости, что я подошел к Биче
с искренним, невольным возгласом...
Ведь ты видишь простую чистоту линий, лишающую строение тяжести, и зеленую черепицу, и белые стены
с прозрачными, как синяя
вода, стеклами; эти широкие ступени, по которым можно сходить медленно, задумавшись, к огромным стволам под тенью высокой листвы, где в просветах солнцем и тенью нанесены вверх яркие и пылкие цветы удачно расположенных клумб.
Опасаясь сбиться
с пути, то есть, вернее, удлинить его неведомым блужданием по этому лабиринту, шкипер ввел катер в стрелу
воды между огромных камней, где мы и провели ночь.
Встряхнутый так, как если бы меня, сонного, швырнули
с постели в
воду, я взобрался на камень и, соскочив, зашел берегом к кораблю
с кормы, разодрав в клочья куртку: так было густо заплетено вокруг, среди лиан и стволов.
Я поднял заржавевшую пустую жестянку, вычерпал
воду и, так как весла лежали рядом, достиг судна, взобравшись на палубу по якорному тросу,
с кормы.
Он не думал уже о том, как этот ливень испортит гипподром, но теперь радовался тому, что, благодаря этому дождю, наверное застанет ее дома и одну, так как он знал, что Алексей Александрович, недавно вернувшийся
с вод, не переезжал из Петербурга.
В суровом молчании, как жрецы, двигались повара; их белые колпаки на фоне почерневших стен придавали работе характер торжественного служения; веселые, толстые судомойки у бочек
с водой мыли посуду, звеня фарфором и серебром; мальчики, сгибаясь под тяжестью, вносили корзины, полные рыб, устриц, раков и фруктов.
Неточные совпадения
Хлестаков. Я
с тобою, дурак, не хочу рассуждать. (Наливает суп и ест.)Что это за суп? Ты просто
воды налил в чашку: никакого вкусу нет, только воняет. Я не хочу этого супу, дай мне другого.
Глеб — он жаден был — соблазняется: // Завещание сожигается! // На десятки лет, до недавних дней // Восемь тысяч душ закрепил злодей, //
С родом,
с племенем; что народу-то! // Что народу-то!
с камнем в воду-то! // Все прощает Бог, а Иудин грех // Не прощается. // Ой мужик! мужик! ты грешнее всех, // И за то тебе вечно маяться!
Догнал коня — за холку хвать! // Вскочил и на луг выехал // Детина: тело белое, // А шея как смола; //
Вода ручьями катится //
С коня и
с седока.
Ой ласточка! ой глупая! // Не вей гнезда под берегом, // Под берегом крутым! // Что день — то прибавляется //
Вода в реке: зальет она // Детенышей твоих. // Ой бедная молодушка! // Сноха в дому последняя, // Последняя раба! // Стерпи грозу великую, // Прими побои лишние, // А
с глазу неразумного // Младенца не спускай!..
— Не то еще услышите, // Как до утра пробудете: // Отсюда версты три // Есть дьякон… тоже
с голосом… // Так вот они затеяли // По-своему здороваться // На утренней заре. // На башню как подымется // Да рявкнет наш: «Здо-ро-во ли // Жи-вешь, о-тец И-пат?» // Так стекла затрещат! // А тот ему, оттуда-то: // — Здо-ро-во, наш со-ло-ву-шко! // Жду вод-ку пить! — «И-ду!..» // «Иду»-то это в воздухе // Час целый откликается… // Такие жеребцы!..