Хотя было рано, Филатр заставил ждать себя очень недолго. Через
три минуты, как я сел в его кабинете, он вошел, уже одетый к выходу, и предупредил, что должен быть к десяти часам в госпитале. Тотчас он обратил внимание на мой вид, сказав...
Неточные совпадения
— Все не то, — сказал старик, который, казалось, седел, пушился и уменьшался с каждой
минутой, так он был дряхл. — Нет желания даже выехать посмотреть. В тысяча восемьсот… ну, все равно, я дрался на дуэли с Осборном. Он был в костюме «Кот в сапогах». Из меня вынули
три пули. Из него — семь. Он помер.
— Но позвольте, как же у них такое противоречие вышло: сами уверяют, что стучались и что дверь была заперта, а через
три минуты, когда с дворником пришли, выходит, что дверь отперта?
И он спал здоровым прозаическим сном, до того охватившим его, что когда он проснулся от трезвона в церквах, то первые две,
три минуты был только под влиянием животного покоя, стеной ставшего между им и вчерашним днем.
Я уже знал ее лицо по удивительному портрету, висевшему в кабинете князя; я изучал этот портрет весь этот месяц. При ней же я провел в кабинете минуты три и ни на одну секунду не отрывал глаз от ее лица. Но если б я не знал портрета и после этих
трех минут спросили меня: «Какая она?» — я бы ничего не ответил, потому что все у меня заволоклось.
Неточные совпадения
И кучки и одинокие пешеходы стали перебегать с места на место, чтобы лучше видеть. В первую же
минуту собранная кучка всадников растянулась, и видно было, как они по два, по
три и один за другим близятся к реке. Для зрителей казалось, что они все поскакали вместе; но для ездоков были секунды разницы, имевшие для них большое значение.
Несмотря на то, что его художественное чувство не переставая работало, собирая себе материал, несмотря на то, что он чувствовал всё большее и большее волнение оттого, что приближалась
минута суждений о его работе, он быстро и тонко из незаметных признаков составлял себе понятие об этих
трех лицах.
Но после этого часа прошел еще час, два,
три, все пять часов, которые он ставил себе самым дальним сроком терпения, и положение было все то же; и он всё терпел, потому что больше делать было нечего, как терпеть, каждую
минуту думая, что он дошел до последних пределов терпения и что сердце его вот-вот сейчас разорвется от сострадания.
Левину слышно было за дверью, как кашлял, ходил, мылся и что-то говорил доктор. Прошло
минуты три; Левину казалось, что прошло больше часа. Он не мог более дожидаться.
Только что она испила воды, как ей стало легче, а
минуты через
три она скончалась.