Дорогой княгиня совсем потеряла свой желчный тон и даже очень оживилась; она рассказала несколько скабрезных историек из маловедомого нам мира и века, и каждая из этих историек была гораздо интереснее светских романов одной русской писательницы, по мнению которой влюбленный человек «хорошего тона» в самую горячечную минуту страсти ничего не может сделать умнее, как с большим жаром поцеловать ее руку и прочесть ей
следующее стихотворение Альфреда Мюссе.
Ко времени, о котором я упоминаю только для связи рассказа, появился весьма красивый и самонадеянный актер Славин; последний, желая блеснуть общим образованием, издал книгу афоризмов, состоящую из бесспорных истин, вроде: Шекспир велик, Шиллер вдохновенен и т. д. Наконец последовал его бенефис в Гамлете, а затем и
следующее стихотворение Дьякова:
Неточные совпадения
За этими стихами следовали ругательства на Рагдель и на тех, кто ею восхищался, обнаруживая тем дух рабского, слепого подражанъя. Пусть она и талант, пусть гений, — восклицал автор
стихотворения, — «но нам не ко двору пришло ее искусство!» Нам, говорит, нужна правда, не в пример другим. И при сей верной оказии стихотворный критик ругал Европу и Америку и хвалил Русь в
следующих поэтических выражениях:
— Михалевич принялся читать свое
стихотворение; оно было довольно длинно и оканчивалось
следующими стихами:
В то время, когда газеты кричали о вечном мире, я написал два противоположных
стихотворения — одно полное радости, что наконец-то строят «здание мира», а другое
следующее:
Он прислал мне на другой день
стихотворение, которое я позабыл, но которое оканчивалось
следующими четырьмя стихами:
Кроме этих произведений, в «Собеседнике» были еще
следующие статьи, относящиеся к языку: «Сумнительные предложения одного невежды, желающего приобресть просвещение», где он делает несколько заметок на «Фелицу» и на некоторые другие
стихотворения, помещенные в I части «Собеседника».