Тут сейчас пойдет: и «хорошо тому жить, у кого
бабушка ворожит», и «правдой век не проживешь», и жалобы на собственную неспособность к подлостям, и ироническое, как будто уничижительное перечисление собственных заслуг: «Что, дескать, мы — что по шести-то часов спины не разгибаем, да дела-то все нами держатся — эка важность…
Старый штурман, обыкновенно не очень-то благоволивший к флотским и особенно к тем, кому, по его выражению, «
бабушка ворожит», напротив, видимо, благоволил к Ашанину и за то, что он не лодырь, и за то, что не рассчитывает на протекцию дядюшки-адмирала, и за то, что Володя недурно (что было уже большим комплиментом со стороны педанта-штурмана) берет высоты солнца и делает вычисления, и за то, наконец, что в нем не было и тени того снисходительно барского отношения к штурманам, какое, по старым традициям, укоренившимся во флоте, существовало у большинства флотских офицеров, этих, относительно, баловней службы, к ее пасынкам — штурманам.
Неточные совпадения
О силе и значении этих связей достоверно не знаю, да думаю, что это и не важно. Все равно — какая
бабушка ему ни
ворожила и все на милость преложила.
— А то ведь… нашему брату, холопу, долго бездействовать нельзя: нам
бабушки не
ворожат, как вам, чтобы прямо из нигилистов в сатрапы попадать. Я и о вас, да и о себе хлопочу; мне голодать уже надоело, а куда ни сунешься, все формуляр один: «красный» да «красный», и никто брать не хочет.
Бабушка разложила на него карты, стала
ворожить.
И тем более рад, что нынче, как всему свету известно, вывелись
бабушки, которые
ворожат».
Товарищи его по службе, хотя и отдавали ему справедливость, как исполнительному, сообразительному и находчивому полицейскому офицеру, все же удивлялись его быстрой карьере и, подсмеиваясь, говорили, что ему
ворожит хоть не
бабушка, но жена.