Неточные совпадения
«Народонаселение наше, — говорят пессимисты, — раскинуто
по бесконечной равнине и во всей Европейской России едва составляет 500 человек на квадратную милю, то
есть в восемь и в десять раз меньше населенности всей остальной Европы.
Например: «Какую физиономию нужно состроить при виде почтенного человека, бегающего что
есть силы
по палубе парохода для того, чтобы скорее пристать к берегу?» Или: «Как найти средства вознаградить детей вора за украденные покойным отцом их вещи, когда вещам этим находится настоящий хозяин?» Подобные задачи занимают нас целые годы.
Пройдут века, и все
будет по-старому:
по вековой рутине, новые успехи цивилизации
будут только помогать тунеядным монополистам в эксплуатации рабочих людей; и,
по той же рутине, рабочие
будут обращаться за советом и судом к своим эксплуататорам.
Напротив, если богатый и свободный от дел человек жалуется на то, что тяжело жить на свете, то из этого именно можно заключить, что бедному труженику еще тяжелее, хотя он, может
быть, и не умеет так красноречиво изобразить свои страдания,
по недостатку образованности.
«Уж сколько раз твердили миру», что русский мужик — пьяница, что он с горя
пьет и с радости
пьет,
пьет на родинах, на свадьбе и на похоронах,
пьет в рабочий день — от усталости, вдвое
пьет и в праздник —
по случаю отдыха.
Люди, по-видимому хорошо знавшие народ, готовы
были до слез спорить, что наш мужик скорее с жизнью расстанется, нежели с сивухой, скорее детей уморит с голоду, нежели перестанет обогащать откупщика.
Недавно обнародовано
было пять-шесть фактов в этом роде, и мы приведем из них два или три, попавшиеся нам под руку в газетах;
по ним можно судить о том, что делается вообще
по откупным делам.
В «Московских ведомостях», № 62 (13 марта), напечатан следующий рассказ о действиях откупа и полиции
по случаю крестьянского зарока не
пить водки...
Несмотря на то, действие их
было весьма ничтожно,
по крайней мере в Самарской губернии, как свидетельствует следующий циркуляр г. начальника губернии, напечатанный в 24 № «Самарских губернских ведомостей...
По его мнению, слух о трезвости
есть не что иное, как штуки откупа, придумавшего этот слух, собственно, на том основании, что для него очень тяжелою оказалась наддача сорока мильонов на последних торгах.
Уж и из подобных известий можно бы видеть, что народное движение в пользу трезвости происходило, или могло происходить, и независимо от ксендзов. Но для неверующих нужны
были доказательства более очевидные. Народ не замедлил представить их,
по своему обыкновению — не на словах, а на деле.
Он, видите, так глуп, что
по необразованности своей не знает даже, что он
пьет и
ест: вкуса не имеет, значит — все
по необразованности!
Сколько лет бедный мужик
пил бурду,
по какой угодно цене, и все молчал да
пил!
По крайней мере теперь узнайте и почтите его — за то, что он «первый поднял вопрос о трезвости и
был причиною распространения этого отрадного явления в разных областях великого отечества нашего».
К удивлению нашему, повод к протестации представился «Экономическому указателю» и в деле трезвости, которой причиною он сам
был,
по крайней мере отчасти.
Сказал да и сделал — не стал
пить; потому что он — не то что мы, образованные господа, — не станет тратить слов по-пустому.
Из Гродненской губернии еще в феврале писали, что братства трезвости распространились
по всей губернии и что трудно уже
было тогда встретить пьяного в гродненских деревнях («Московские ведомости», № 42). Недавно читали мы известие, что в белостокском приходе из 4000 прихожан к обществу трезвости принадлежит 3000 («Экономический указатель», № 27).
В Новгородской губернии, Старорусского уезда, в Коростынской волости, крестьяне, в числе 6000, дали зарок не
пить вина. В Новгороде также,
по известиям, заметно опустели питейные заведения.
По слухам, затевались общества трезвости (в апреле) и в других местностях Новгородской губернии («Русский дневник», № 79).
В Курской губернии, в Щигровском уезде, крестьяне Стакановской волости, видя неурядицу, происходящую всегда при попойках во время храмовых праздников и при хождении
по селу с иконами, составили между собою полюбовный договор: не брать икон и не
пить вино; а желающие помолиться могут собраться на первый день праздника, отслужить молебен в храме и принести посильное пожертвование, — что они и сделали, причем собрано приношений до 40 руб. в пользу церкви и 3 руб. сер. на уплату за служение молебна.
2) В Мценском уезде крестьяне села Алисова на Неручи (138 душ), принадлежащего г. Скарятину, мирским приговором постановили — не
пить вина
по будням («Московские ведомости», № 75).
2) В Чернском уезде, в селе Спешневе, принадлежащем кн. П. В. Долгорукову, крестьяне на сходке положили: «
по причине дороговизны вина не
пить его, и кто
выпьет хоть чарку, тот платит миру 6 руб. сер.» («Русский дневник», № 52).
В «Русском дневнике» извещали, между прочим, что «откупщик в отчаянии приезжал в Карамышево и предлагал пустить вино
по 3 руб. сер., если мужики согласятся
пить; но ему единодушно отвечали, что они нарушат обязательство только в таком случае, если откуп
будет продавать вино повсюду
по 1 руб. 50 коп.» («Русский дневник», № 92).
В Рязанской губернии, в Зарайском уезде, в самом начале нынешнего года образовалось одно из первых
по времени обществ трезвости в великорусских губерниях. Первый пример подан
был крестьянами казенного села Макеева (200 душ) и помещичьего — Кобыльска (150 душ).
По крайней мере рьяные и красноречивые защитники крестьянского решения не
пить водки защищали его, между прочим, вот как: «Общества трезвости не надобно запрещать и наказывать, потому что закон запрещает образование обществ только в городе, а мирские приговоры о трезвости составляются не в городах, а в селах» (см. «Русский вестник», № 4, стр. 241).
Следовательно,
по мнению фразистых защитников, так ловко умеющих опираться на законодательство, — что нужно
было сделать с балашовскими мещанами?
Что также нужно бы сделать и с жителями Саратова, между которыми,
по известиям, открыта
была частная подписка для желающих отказаться от употребления хлебного вина в течение 1859 года («Русский дневник», № 22)?
По поводу распространения трезвости в Саратовской губернии мы нашли в одной из газет сведение, что сумма 482 200 руб. сер., предложенная за откуп в этой губернии на последних торгах, возвышена
была до цифры 1 504 488 руб. («Московские ведомости», № 76).
Пока мы с г. доктором В — ским подымали вопрос о трезвости и занимались писанием более или менее красноречивых статей, не отказываясь, однако же, ни от рюмки водки перед обедом и ни от одной из самых ничтожных наших привычек, народ, ничего не говоря, порешил не
пить хлебного вина, так как оно стало
по цене своей совершенно несообразно со средствами простолюдина…
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).
По неопытности, ей-богу
по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и
были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато, смотри, чтоб лошади хорошие
были! Ямщикам скажи, что я
буду давать
по целковому; чтобы так, как фельдъегеря, катили и песни бы
пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
Хлестаков. Оробели? А в моих глазах точно
есть что-то такое, что внушает робость.
По крайней мере, я знаю, что ни одна женщина не может их выдержать, не так ли?
Аммос Федорович. Помилуйте, как можно! и без того это такая честь… Конечно, слабыми моими силами, рвением и усердием к начальству… постараюсь заслужить… (Приподымается со стула, вытянувшись и руки
по швам.)Не смею более беспокоить своим присутствием. Не
будет ли какого приказанья?
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом каком языке… это уж
по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда кто заболел, которого дня и числа… Нехорошо, что у вас больные такой крепкий табак курят, что всегда расчихаешься, когда войдешь. Да и лучше, если б их
было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к неискусству врача.