Неточные совпадения
У него есть свои особенные понятия, по которым плутовать следует, но только
до каких-то пределов, хотя, впрочем, он и
сам хорошенько не знает,
до каких именно…
Себя
самого он ставит единственным законом и средоточием всего,
до чего только досягает его деятельность.
Он
сам замечает, например, что Подхалюзин мошенник; но ему
до этого дела нет, потому что Подхалюзин его приказчик и об его пользе старается.
«Мне бы
самому как-нибудь получше устроиться; а там, кто от кого пострадает или прибыль получит, мне
до этого дела нет; коли пострадает, так
сам виноват: оплошал, стало быть».
Что же касается
до тех из обитателей «темного царства», которые имели силу и привычку к делу, так они все с
самого первого шага вступали на такую дорожку, которая никак уж не могла привести к чистым нравственным убеждениям.
Олимпиада Самсоновна говорит ему: «Я у вас, тятенька,
до двадцати лет жила, — свету не видала, что же, мне прикажете отдать вам деньги, а
самой опять в ситцевых платьях ходить?» Большов не находит ничего лучшего сказать на это, как только попрекнуть дочь и зятя невольным благодеянием, которое он им сделал, передавши в их руки свое имение.
И
до того заразителен этот нелепый порядок жизни «темного царства», что каждая,
самая придавленная личность, как только освободится хоть немножко от чужого гнета, так и начинает
сама стремиться угнетать других.
Во-первых, о ней
до сих пор не было говорено ничего серьезного; во-вторых, краткие заметки, какие делались о ней мимоходом, постоянно обнаруживали какое-то странное понимание смысла пьесы; в-третьих,
сама по себе комедия эта принадлежит к наиболее ярким и выдержанным произведениям Островского; в-четвертых, не будучи играна на сцене, она менее популярна в публике, нежели другие его пьесы…
Иногда художник может и вовсе не дойти
до смысла того, что он
сам же изображает, но критика и существует затем, чтобы разъяснить смысл, скрытый в созданиях художника, и, разбирая представленные поэтом изображения, она вовсе не уполномочена привязываться к теоретическим его воззрениям.
Она возвращается домой; отец ругает и хочет запереть ее на замок, чтоб света божьего не видела и его перед людьми не срамила; но ее решается взять за себя молодой купчик, который давно в нее влюблен и которого
сама она любила
до встречи с Вихоревым.
Дошел он
до них грубо эмпирически, сопоставляя факты, но ничем их не осмысливая, потому что мысль его связана в то же время
самым упорным, фаталистическим понятием о судьбе, распоряжающейся человеческими делами.
В
самом деле, — и «как ты смеешь?», и «я тебя растил и лелеял», и «ты дура», и «нет тебе моего благословения» — все это градом сыплется на бедную девушку и доводит ее
до того, что даже в ее слабой и покорной душе вдруг подымается кроткий протест, выражающийся невольным, бессознательным переломом прежнего чувства: отцовский приказ идти за Бородкина возбудил в ней отвращение к нему.
Таким образом, мы можем повторить наше заключение: комедиею «Не в свои сани не садись» Островский намеренно, или ненамеренно, или даже против воли показал нам, что пока существуют самодурные условия в
самой основе жизни,
до тех пор
самые добрые и благородные личности ничего хорошего не в состоянии сделать,
до тех пор благосостояние семейства и даже целого общества непрочно и ничем не обеспечено даже от
самых пустых случайностей.
Под влиянием такого человека и таких отношений развиваются кроткие натуры Любови Гордеевны и Мити, представляющие собою образец того,
до чего может доходить обезличение и
до какой совершенной неспособности и самобытной деятельности доводит угнетение даже
самую симпатичную, самоотверженную натуру.
Но вот и
сама Любовь Гордеевна приходит; у Мити расходилось сердце
до того, что он предлагает Пелагее Егоровне снарядить дочку потеплее к вечеру, а он ее увезет к своей матушке, да там и повенчаются.
До такой степени гнет самодурства исказил в них человеческий образ, заглушил всякое самобытное чувство, отнял всякую способность к защите
самых священных прав своих, прав на неприкосновенность чувства, на независимость сердечных влечений, на наслаждение взаимной любовью!..
И Андрей Титыч ничего хорошенько не может возразить против нее: он уже доведен отцовским обращением
до того, что
сам считает себя «просто пропащим человеком».
Страшно, как подумаешь, что ведь обитатели «темного царства», сколько мы знаем их по Островскому, все имеют такие самодурные наклонности, если
сами не забиты
до совершенного отречения от своей личности…
Разумеется, — это уж
само по себе необходимо, чтоб пьяница проспался и чтоб человек, допившийся
до чертиков, перегодил немножечко, отдохнул и собрался с силами.
Впрочем, многие выводы и заключения, которых мы не досказали здесь, должны
сами собой прийти на мысль читателю, у которого достанет терпения и внимания
до конца статьи.
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния…
Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки, то
самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же
до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Городничий (с неудовольствием).А, не
до слов теперь! Знаете ли, что тот
самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за это? Да если б знали, так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы, говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Аммос Федорович (в сторону).Вот выкинет штуку, когда в
самом деле сделается генералом! Вот уж кому пристало генеральство, как корове седло! Ну, брат, нет,
до этого еще далека песня. Тут и почище тебя есть, а
до сих пор еще не генералы.
Хлестаков. Нет, батюшка меня требует. Рассердился старик, что
до сих пор ничего не выслужил в Петербурге. Он думает, что так вот приехал да сейчас тебе Владимира в петлицу и дадут. Нет, я бы послал его
самого потолкаться в канцелярию.
По левую сторону городничего: Земляника, наклонивший голову несколько набок, как будто к чему-то прислушивающийся; за ним судья с растопыренными руками, присевший почти
до земли и сделавший движенье губами, как бы хотел посвистать или произнесть: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» За ним Коробкин, обратившийся к зрителям с прищуренным глазом и едким намеком на городничего; за ним, у
самого края сцены, Бобчинский и Добчинский с устремившимися движеньями рук друг к другу, разинутыми ртами и выпученными друг на друга глазами.