Неточные совпадения
Если свести в одно все упреки, которые делались Островскому со всех
сторон в продолжение целых десяти лет и делаются еще доселе,
то решительно нужно будет отказаться от всякой надежды понять, чего хотели от него и как на него смотрели его критики.
При последующих произведениях Островского, рядом с упреками за приторность в прикрашивании
той пошлой и бесцветной действительности, из которой брал он сюжеты для своих комедий, слышались также, с одной
стороны, восхваления его за самое это прикрашивание, а с другой — упреки в
том, что он дагерротипически изображает всю грязь жизни.
За «Бедную невесту», «Не в свои сани не садись», «Бедность не порок» и «Не так живи, как хочется» Островскому приходилось со всех
сторон выслушивать замечания, что он пожертвовал выполнением пьесы для своей основной задачи, и за
те же произведения привелось автору слышать советы вроде
того, чтобы он не довольствовался рабской подражательностью природе, а постарался расширить свой умственный горизонт.
Но тогда нужно было бы отказаться от желания завербовать его в свои ряды, нужно было бы поставить на второй план свои предубеждения к противной партии, нужно было бы не обращать внимания на самодовольные и довольно наглые выходки противной
стороны… а это было чрезвычайно трудно и для
той, и для другой партии.
С другой
стороны — навязывать автору свой собственный образ мыслей тоже не нужно, да и неудобно (разве при такой отваге, какую выказал критик «Атенея», г. Н. П. Некрасов, из Москвы): теперь уже для всякого читателя ясно, что Островский не обскурант, не проповедник плетки как основания семейной нравственности, не поборник гнусной морали, предписывающей терпение без конца и отречение от прав собственной личности, — равно как и не слепой, ожесточенный пасквилянт, старающийся во что бы
то ни стало выставить на позор грязные пятна русской жизни.
Судя по
тому, как глубоко проникает взгляд писателя в самую сущность явлений, как широко захватывает он в своих изображениях различные
стороны жизни, — можно решить и
то, как велик его талант.
Для
того чтобы сказать что-нибудь определенное о таланте Островского, нельзя, стало быть, ограничиться общим выводом, что он верно изображает действительность; нужно еще показать, как обширна сфера, подлежащая его наблюдениям, до какой степени важны
те стороны фактов, которые его занимают, и как глубоко проникает он в них.
Обе
стороны темного царства чувствуют превосходство этой жизни и
то пугаются ее,
то привлекаются к ней.
И если Матрена Савишна потихоньку от мужа ездит к молодым людям в Останкино, так это, конечно, означает частию и
то, что ее развитие направилось несколько в другую
сторону, частию же и
то, что ей уж очень тошно приходится от самодурства мужа.
Тут-то, в борьбе, начинающейся вслед за
тем, и раскрываются все лучшие
стороны его души; тут-то мы видим, что он доступен и великодушию, и нежности, и состраданию о несчастных, и самой гуманной справедливости.
Но беда в
том, что под влиянием самодурства самые честные люди мельчают и истомляются в рабской бездеятельности, а делом занимаются только люди, в которых собственно человечные
стороны характера наименее развиты.
И если эти лица и этот быт верны действительности,
то думают ли читатели, что
те стороны русского быта, которые рисует нам Островский, не стоят внимания художника?
Словом, — девушка со всех
сторон под страхом: там отцовское проклятие грозит, тут на картах дурно выходит, а здесь милого Вихорева,
того и гляди — черкесы подстрелят.
Об Островском даже сами противники его говорят, что он всегда верно рисует картины действительной жизни; следовательно, мы можем даже оставить в
стороне, как вопрос частный и личный,
то, какие намерения имел автор при создании своей пьесы.
Не будь этого чувства, т. е. прими угнетенная
сторона в самом деле
то убеждение, что никакого порядка, никакого закона нет и не нужно, тогда бы и пошло все иначе.
Но для
того чтоб успешнее достигнуть общей цели, т. е. увеличить сумму общего блага, люди принимают известный образ действий и гарантируют его какими-нибудь постановлениями, воспрещающими самовольную помеху общему делу с чьей бы
то ни было
стороны.
С другой
стороны, если бы надобности в материальных благах не было для человека,
то, конечно, Андрей Титыч не стал бы так дрожать перед тятенькой, и Надя могла бы не жить у Уланбековой, и даже Тишка не стал бы уважать Подхалюзина…
Но теперь дела представляются в таком виде: материальные блага нужны всякому человеку, но они уже захвачены самодурами, так что слабая, угнетенная
сторона, находящаяся под их влиянием, должна и в этом зависеть от самодурной милости какого-нибудь Торцова или Уланбековой; можно бы от них потребовать
того, чем они владеют не по праву; но чувство законности запрещает нарушать должное уважение к ним…
В
том раздражении, как оно ни высокомерно, все-таки видно боязливое внимание, какое-то смутное сознание, что в противной
стороне все-таки кроется некоторая сила; тон пренебрежения здесь искусствен.
С этой
стороны все и смотрят на женщину в «темном царстве», да еще и
то считают ва одолжение…
Правда, тяжело нам дышать под мертвящим давлением самодурства, бушующего в разных видах, от первой до последней страницы Островского; но и окончивши чтение, и отложивши книгу в
сторону, и вышедши из театра после представления одной из пьес Островского, — разве мы не видим наяву вокруг себя бесчисленного множества
тех же Брусковых, Торцовых, Уланбековых, Вышневских, разве не чувствуем мы на себе их мертвящего дыхания?..
Испуганный и как во сне, Клим побежал, выскочил за ворота, прислушался; было уже темно и очень тихо, но звука шагов не слыхать. Клим побежал в
сторону той улицы, где жил Макаров, и скоро в сумраке, под липами у церковной ограды, увидал Макарова, — он стоял, держась одной рукой за деревянную балясину ограды, а другая рука его была поднята в уровень головы, и, хотя Клим не видел в ней револьвера, но, поняв, что Макаров сейчас выстрелит, крикнул:
Неточные совпадения
Артемий Филиппович. Не судьба, батюшка, судьба — индейка: заслуги привели к
тому. (В
сторону.)Этакой свинье лезет всегда в рот счастье!
Городничий (в
сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой
стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что будет,
то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом,
то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с
той стороны, и с этой
стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в
то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой
стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Бобчинский. Да вы поищите-то получше, Петр Иванович! У вас там, я знаю, в кармане —
то с правой
стороны прореха, так в прореху-то, верно, как-нибудь запали.