Неточные совпадения
Вскоре потом сочувственная похвала Островскому вошла
уже в
те пределы, в которых она является в виде увесистого булыжника, бросаемого человеку в лоб услужливым другом: в первом
томе «Русской беседы» напечатана была статья г. Тертия Филиппова о комедии «Не так живи, как хочется».
По всей вероятности, и сам Островский (которому опять досталось тут из-за его непризванных комментаторов) не был доволен ею; по крайней мере с
тех пор он
уже не подал никакого повода еще раз наклепать на него столь милые вещи.
Этой противоположности в самых основных воззрениях на литературную деятельность Островского было бы
уже достаточно для
того, чтобы сбить с толку простодушных людей, которые бы вздумали довериться критике в суждениях об Островском.
Так, напр., за «Доходное место» упрекнули его в
том, что выведенные им взяточники не довольно омерзительны; за «Воспитанницу» осудили, что лица, в ней изображенные, слишком
уж омерзительны.
То — он слишком рабски передает действительность,
то — неверен ей;
то — он очень
уж заботится о внешней отделке,
то — небрежен в этой отделке.
С другой стороны — навязывать автору свой собственный образ мыслей тоже не нужно, да и неудобно (разве при такой отваге, какую выказал критик «Атенея», г. Н. П. Некрасов, из Москвы): теперь
уже для всякого читателя ясно, что Островский не обскурант, не проповедник плетки как основания семейной нравственности, не поборник гнусной морали, предписывающей терпение без конца и отречение от прав собственной личности, — равно как и не слепой, ожесточенный пасквилянт, старающийся во что бы
то ни стало выставить на позор грязные пятна русской жизни.
Исполнивши это, мы только представим в общем очерке
то, что и без нас давно
уже знакомо большинству читателей, но что у многих, может быть, не приведено в надлежащую стройность и единство.
А если,
уже после этого объяснения, окажется, что наши впечатления ошибочны, что результаты их вредны или что мы приписываем автору
то, чего в нем нет, — тогда пусть критика займется разрушением наших заблуждений, но опять-таки на основании
того, что дает нам сам автор».
И
то уже есть в этой комедии фальшивый тон в лице Жадова; но и его почувствовал сам автор, еще прежде всех критиков.
Если у нас человек и подличает, так больше по слабости характера; если сочиняет мошеннические спекуляции, так больше оттого, что окружающие его очень
уж глупы и доверчивы; если и угнетает других,
то больше потому, что это никакого усилия не стоит, так все податливы и покорны.
Такова и вся наша русская жизнь: кто видит на три шага вперед,
тот уже считается мудрецом и может надуть и оплести тысячи людей.
Но есть и живучие натуры:
те глубоко внутри себя собирают яд своего недовольства, чтобы при случае выпустить его, а между
тем неслышно ползут подобно змее, съеживаются, извиваются и перевертываются
ужом и жабою…
И точно как после кошмара, даже
те, которые, по-видимому, успели
уже освободиться от самодурного гнета и успели возвратить себе чувство и сознание, — и
те все еще не могут найтись хорошенько в своем новом положении и, не поняв ни настоящей образованности, ни своего призвания, не умеют удержать и своих прав, не решаются и приняться за дело, а возвращаются опять к
той же покорности судьбе или к темным сделкам с ложью и самодурством.
Между
тем у них
уж послана кухарка к каким-то молодцам, которые зовут их в Останкино и просят захватить бутылку мадеры.
Уж и любить-то есть кого; не
то что стрикулист чахлый…» Впрочем, в этом он, может быть, и прав: недаром же у нас рисуются карикатуры пышных камелий во фраках, господ, живущих на счет чужих жен!..
И если Матрена Савишна потихоньку от мужа ездит к молодым людям в Останкино, так это, конечно, означает частию и
то, что ее развитие направилось несколько в другую сторону, частию же и
то, что ей
уж очень тошно приходится от самодурства мужа.
По крайней мере видно, что
уже и в это время автор был поражен
тем неприязненным и мрачным характером, каким у нас большею частию отличаются отношения самых близких между собою людей.
Что же касается до
тех из обитателей «темного царства», которые имели силу и привычку к делу, так они все с самого первого шага вступали на такую дорожку, которая никак
уж не могла привести к чистым нравственным убеждениям.
Смотря на него, мы сначала чувствуем ненависть к этому беспутному деспоту; но, следя за развитием драмы, все более примиряемся с ним как с человеком и оканчиваем
тем, что исполняемся негодованием и жгучею злобой
уже не к нему, а за него и за целый мир — к
тому дикому, нечеловеческому положению, которое может доводить до такого беспутства даже людей, подобных Лиру.
Если я на своем веку имел разговор с тремя образованными барышнями,
то от двух из них
уж, конечно, слышал я повторение известного монолога Липочки: «
То ли дело отличаться с военными!
Что выходит из тесного круга обыденной жизни, постоянно им видимой, о
том он имеет лишь смутные понятия, да ни мало и не заботится, находя, что
то уж совсем другое, об этом
уж нашему брату и думать нечего…
Если эти черты не так ярки, чтобы бросаться в глаза каждому, если впечатление пьесы раздвояется, — это доказывает только (как мы
уже замечали в первой статье), что общие теоретические убеждения автора, при создании пьесы, не находились в совершенной гармонии с
тем, что выработала его художническая натура из впечатлений действительной жизни.
Он остановился на
том положении дел, которое
уже существует, и не хочет допустить даже мысли о
том, что это положение может или должно измениться.
Он видит, что зло существует, и желает, чтобы его не было; но для этого прежде всего надо ему отстать от самодурства, расстаться с своими понятиями о сущности прав своих над умом и волею дочери; а это
уже выше его сил, это недоступно даже его понятию… и вот он сваливает вину на других:
то Арина Федотовна с заразой пришла,
то просто — лукавый попутал.
«
То все-таки рассудок имел, — говорит про него Пелагея Егоровна, — а тут
уж совсем у него помутилось»…
Экой ты горький паренек-то, как я на тебя посмотрю!..» Она сожалеет об его горе, как о таком, которого никакими человеческими средствами отвратить
уж невозможно, — как будто бы она услыхала, например, о
том, что Митя себе руки обрубил, или — что мать его умерла…
А Любовь Гордеевна —
та уж вовсе убита, так что не может допустить даже и мысли о согласии на предложение Мити…
Тут спор идет
уж о
том, кто кого передурит.
К
тому же, он
уж и утомлен напряжением, которое сделал, и не в состоянии теперь снова собрать
ту же энергию для другой борьбы.
Тут
уже все домашние ему в ноги должны, так и лежать, а
то беда»…
Парню
уж давно за двадцать, смыслом его природа не обидела: по фабрике отцовской он лучше всех дело понимает, вперед знает, что требуется, кроме
того и к наукам имеет наклонность, и искусства любит, «к скрипке оченно пристрастие имеет», словом сказать — парень совершеннолетний, добрый и неглупый; возрос он до
того, что
уж и жениться собирается…
И Андрей Титыч ничего хорошенько не может возразить против нее: он
уже доведен отцовским обращением до
того, что сам считает себя «просто пропащим человеком».
Да
уж не
то, что в этаком деле, — прибавляет он, — и в другом-то в чем воли не дают.
Люди, рассуждающие на основании отвлеченных принципов, Сейчас могут вывести такие соображения: «Самодурство не признает никаких законов, кроме собственного произвола; вследствие
того у всех подвергшихся его влиянию мало-помалу теряется чувство законности, и они
уже не считают поступков самодура неправыми и возмутительными и потому переносят их довольно равнодушно.
Если они терпят это, значит у них
уже потеряна любовь к собственному благосостоянию, они привыкли к неимению ничего и мало заботятся о
том, чтобы выйти из этого положения…
Ну, на это
уж их добрая воля или, может, особым образом понятое
то же чувство законности!..
Принимая их как выработанные
уже условия прошедшей жизни, мы чрез
то никак не обязываемся считать их совершеннейшими и отвергать всякие другие условия.
Так, знать,
тому и быть должно, так
уж оно заведено исстари.
По общей логике следовало бы, если
уж человек ставит какие-нибудь правила и требования, хотя бы и произвольные, —
то он должен и сам их уважать в данных случаях и отношениях, наравне с другими.
Не
то с женщиной: раз сделавши неверный шаг, она
уже теряет, по силе господствующих нравов, возможность спокойного возврата на прежнюю дорогу.
Но все это факты
уже конченные; мы видим здесь
уже совершившуюся смерть личности и можем только догадываться о
той агонии, через которую перешла молодая душа, прежде чем упала в это положение.
Мы
уже говорили о ней в «Современнике» и потому теперь скажем о ней только
то, что может прямо относиться к объяснению нашей мысли.
Уж на что Тит Титыч Брусков, — и
тот не посмел очень вольничать над Ивановым и, пришедши домой, сознавался: «Они только
тем и взяли, что я в их квартире был; а пришли бы они сюда, так я бы
уж бы их уконтентовал».
И
уж этот приказный в
те поры может и пьянствовать, и все, и
уж никого не боится»…
Прежде она от него бегала, а теперь бросилась в его объятия, вышедши к нему вечером в сад: он свозил ее на лодочке на уединенный островок, их подсмотрела Василиса Перегриновна, донесла Уланбековой, и
та, пришедши в великий гнев, велит тотчас послать к Неглигентову (которого пред
тем уже выгнала от себя за
то, что он пришел к ней пьяный — и, следовательно, не выказал ей уважения) сказать ему, что свадьба его с Надей должна быть как можно скорее…
Да и
тот уже отнят у ней, потому что воспоминание вчерашней сцены любви
уже отравлено, запачкано нынешним поведением Леонида.
Но теперь дела представляются в таком виде: материальные блага нужны всякому человеку, но они
уже захвачены самодурами, так что слабая, угнетенная сторона, находящаяся под их влиянием, должна и в этом зависеть от самодурной милости какого-нибудь Торцова или Уланбековой; можно бы от них потребовать
того, чем они владеют не по праву; но чувство законности запрещает нарушать должное уважение к ним…
Как видите, это
уж такое ничтожество, что перед мужем или кем бы
то ни было посильнее она, вероятно, и пикнуть не смела.
Поэтому, входя в сношение с богачом, всякий старается как можно более участвовать в его выгодах; заводя же сношения с женщиной, имеющей деньги, прямо
уже хлопочут о
том, чтобы завладеть ее достоянием.
Разбирая «Не в свои сани не садись», мы
уже достаточно говорили о
том, почему Авдотья Максимовна могла увлечься Вихоревым.