Неточные совпадения
Я, разумеется, не
про Игорево время
говорю.
— Уж не знаю, каким это манером узнали-с, а когда я вышла и уж весь проулок прошла, слышу, они меня догоняют без картуза-с: «Ты,
говорят, Агафьюшка, если, по отчаянии, прикажут тебе: “Скажи, дескать, своему барину, что он умней во всем городе”, так ты им тотчас на то не забудь: “Сами оченно хорошо
про то знаем-с и вам того же самого желаем-с…”»
— Зачем же скрывать, из скромности, благороднейшие движения своей души, то есть вашей души-с, я не
про свою
говорю.
Разумеется,
говорит, я не
говорю про помешательство, этого никогда быть не может! (твердо и с гордостию высказано).
— Я желал бы не
говорить об этом, — отвечал Алексей Нилыч, вдруг подымая голову и сверкая глазами, — я хочу оспорить ваше право, Липутин. Вы никакого не имеете права на этот случай
про меня. Я вовсе не
говорил моего всего мнения. Я хоть и знаком был в Петербурге, но это давно, а теперь хоть и встретил, но мало очень знаю Николая Ставрогина. Прошу вас меня устранить и… и всё это похоже на сплетню.
— Да и я хочу верить, что вздор, и с прискорбием слушаю, потому что, как хотите, наиблагороднейшая девушка замешана, во-первых, в семистах рублях, а во-вторых, в очевидных интимностях с Николаем Всеволодовичем. Да ведь его превосходительству что стоит девушку благороднейшую осрамить или чужую жену обесславить, подобно тому как тогда со мной казус вышел-с? Подвернется им полный великодушия человек, они и заставят его прикрыть своим честным именем чужие грехи. Так точно и я ведь вынес-с; я
про себя говорю-с…
— Он это
про головы сам выдумал, из книги, и сам сначала мне
говорил, и понимает худо, а я только ищу причины, почему люди не смеют убить себя; вот и всё. И это всё равно.
— Но
про кого вы
говорите; и я вас не понимаю! — спросил я с удивлением.
— Это господин Шатов,
про которого я вам
говорила, а это вот господин Г — в, большой друг мне и Степану Трофимовичу. Маврикий Николаевич вчера тоже познакомился.
—
Про какие дела вы
говорите? Маврикий Николаевич! — крикнула она, — пожалуйте сюда давешнее письмо.
Это ничего, что я громко
говорю; тех, которые не с нею
говорят, она тотчас же перестает слушать и тотчас же бросается мечтать
про себя; именно бросается.
— Знаешь что, друг мой Прасковья Ивановна, ты, верно, опять что-нибудь вообразила себе, с тем вошла сюда. Ты всю жизнь одним воображением жила. Ты вот
про пансион разозлилась; а помнишь, как ты приехала и весь класс уверила, что за тебя гусар Шаблыкин посватался, и как madame Lefebure тебя тут же изобличила во лжи. А ведь ты и не лгала, просто навоображала себе для утехи. Ну,
говори: с чем ты теперь? Что еще вообразила, чем недовольна?
— Какие же деньги… пропали?
Про что эта женщина сейчас
говорила?
Я
говорю про одно лишь тогдашнее время, Варвара Петровна.
— Я не
про то… Вы
говорите так спокойно… но продолжайте! Послушайте, вас ведь не силой принудили к этому браку, ведь нет?
Утверждали, что он мог бы
говорить в собраниях и что имеет дар слова; но, однако, он все свои тридцать три года промолчал
про себя.
— Да-с, Петр Михайлович, да-с, — с наслаждением поддакивает другой, — вот и
говорите про молодежь.
— Вот люди! — обратился вдруг ко мне Петр Степанович. — Видите, это здесь у нас уже с прошлого четверга. Я рад, что нынче по крайней мере вы здесь и рассудите. Сначала факт: он упрекает, что я
говорю так о матери, но не он ли меня натолкнул на то же самое? В Петербурге, когда я был еще гимназистом, не он ли будил меня по два раза в ночь, обнимал меня и плакал, как баба, и как вы думаете, что рассказывал мне по ночам-то? Вот те же скоромные анекдоты
про мою мать! От него я от первого и услыхал.
— Я не
про то, собственно, соглашался и
говорил, что рано.
— Так, он
про что-то там
говорит. Ведь это он по щеке ударил Ставрогина?
— Я
говорю, желаете вы
говорить или нет, а не
про коньяк.
— Господа, считаю долгом всем объявить, что всё это глупости и разговор наш далеко зашел. Я еще ровно никого не аффильировал, и никто
про меня не имеет права сказать, что я аффильирую, а мы просто
говорили о мнениях. Так ли? Но так или этак, а вы меня очень тревожите, — повернулся он опять к хромому, — я никак не думал, что здесь о таких почти невинных вещах надо
говорить глаз на глаз. Или вы боитесь доноса? Неужели между нами может заключаться теперь доносчик?
Я не
про тех так называемых «передовых»
говорю, которые всегда спешат прежде всех (главная забота) и хотя очень часто с глупейшею, но всё же с определенною более или менее целью.
Нет, я
говорю лишь
про сволочь.
— В наш век стыдно читать, что мир стоит на трех рыбах, — протрещала вдруг одна девица. — Вы, Кармазинов, не могли спускаться в пещеры к пустыннику. Да и кто
говорит теперь
про пустынников?
Он и себя тут причел; он непременно хотел втроем и
говорил префантастические вещи,
про ладью и
про кленовые весла из какой-то русской песни.
Нет, это такое самовластие!.. одним словом, я еще ничего не знаю, тут
говорят про двух шпигулинских… но если тут есть и наши,если хоть один из них тут погрел свои руки — горе тому!
— Эх, отстаньте, не ваше дело понимать. Да и было бы очень смешно… — горько усмехнулась она. —
Говорите мне
про что-нибудь. Ходите по комнате и
говорите. Не стойте подле меня и не глядите на меня, об этом особенно прошу вас в пятисотый раз!
Но что же это за странный был там пожар, и
про что они
говорили, и какие убитые?..
Это Петр Ильич, впрочем,
говорил в клубе
про породу, а я его тогда обремизил, et puis, [и потом (фр.).] но что там сзади и… кажется, баба в телеге.
Говорили про поджог,
про шпигулинских.
«Ведь вот ничего он не
говорил со мной
про пожар, когда вез меня, а обо всем
говорил», — подумалось что-то Степану Трофимовичу.
Неточные совпадения
Городничий (бьет себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и
говорить про губернаторов…
Анна Андреевна. Вот хорошо! а у меня глаза разве не темные? самые темные. Какой вздор
говорит! Как же не темные, когда я и гадаю
про себя всегда на трефовую даму?
— Слушаем, батюшка Петр Петрович! —
говорили проученные глуповцы; но
про себя думали:"Господи! того гляди, опять город спалит!"
— Мы не
про то
говорим, чтоб тебе с богом спорить, — настаивали глуповцы, — куда тебе, гунявому, на́бога лезти! а ты вот что скажи: за чьи бесчинства мы, сироты, теперича помирать должны?
А вор-новотор этим временем дошел до самого князя, снял перед ним шапочку соболиную и стал ему тайные слова на ухо
говорить. Долго они шептались, а
про что — не слыхать. Только и почуяли головотяпы, как вор-новотор
говорил: «Драть их, ваша княжеская светлость, завсегда очень свободно».