Неточные совпадения
Все приняли его, по-видимому, с полным участием, но все почему-то конфузились и рады
были тому, что он
уезжает в Италию.
Уезжая за границу, она даже с ним не простилась как следует и ничего не сообщила из своих планов «этой бабе», опасаясь, может
быть, чтоб он чего не разболтал.
— En un mot, я только ведь хотел сказать, что это один из тех начинающих в сорок лет администраторов, которые до сорока лет прозябают в ничтожестве и потом вдруг выходят в люди посредством внезапно приобретенной супруги или каким-нибудь другим, не менее отчаянным средством… То
есть он теперь
уехал… то
есть я хочу сказать, что про меня тотчас же нашептали в оба уха, что я развратитель молодежи и рассадник губернского атеизма… Он тотчас же начал справляться.
— Да всё это такие пустяки-с… то
есть этот капитан, по всем видимостям,
уезжал от нас тогда не для фальшивых бумажек, а единственно затем только, чтоб эту сестрицу свою разыскать, а та будто бы от него пряталась в неизвестном месте; ну а теперь привез, вот и вся история.
Последний визит
был со стороны Варвары Петровны, которая и
уехала «от Дроздихи» обиженная и смущенная.
У бедной
была своя забота: она поминутно поворачивала голову к Лизе и смотрела на нее в безотчетном страхе, а встать и
уехать и думать уже не смела, пока не подымется дочь.
Я вот
уехал —
было горячо, а теперь еще пуще.
Я вам тогда говорил; но вот чего вы не знаете:
уезжая тогда из Петербурга раньше меня, он вдруг прислал мне письмо, хотя и не такое, как это, но, однако, неприличное в высшей степени и уже тем странное, что в нем совсем не объяснено
было повода, по которому оно писано.
— Нет-с, мы еще, может
быть, и не
уедем от общего дела! Это надо понимать-с…
Этот последний, самый удивительный крик
был женский, неумышленный, невольный крик погоревшей Коробочки. Всё хлынуло к выходу. Не стану описывать давки в передней при разборе шуб, платков и салопов, визга испуганных женщин, плача барышень. Вряд ли
было какое воровство, но не удивительно, что при таком беспорядке некоторые так и
уехали без теплой одежды, не отыскав своего, о чем долго потом рассказывалось в городе с легендами и прикрасами. Лембке и Юлия Михайловна
были почти сдавлены толпою в дверях.
Ведь я потому пешком, что Stasie (то
есть Настасья) раскричалась бы на всю улицу, если б узнала, что я
уезжаю; я и ускользнул сколь возможно incognito.
Около двух часов разнеслось вдруг известие, что Ставрогин, о котором
было столько речей,
уехал внезапно с полуденным поездом в Петербург. Это очень заинтересовало; многие нахмурились. Петр Степанович
был до того поражен, что, рассказывают, даже переменился в лице и странно вскричал: «Да кто же мог его выпустить?» Он тотчас убежал от Гаганова. Однако же его видели еще в двух или трех домах.
— Вы ошиблись и выказали глупость и своеволие. А убийство — дело Федьки, и действовал он один, из грабежа. Вы слышали, что звонят, и поверили. Вы струсили. Ставрогин не так глуп, а доказательство — он
уехал в двенадцать часов дня, после свидания с вице-губернатором; если бы что-нибудь
было, его бы не выпустили в Петербург среди бела дня.
Он солгал, что Ставрогин виделся с вице-губернатором; то-то и
есть, что тот
уехал, не видавшись ни с кем, даже с матерью, — и уж действительно
было странно, что его даже не беспокоили.
— Нет, его не
будет. Верховенский
уезжает завтра поутру из города, в одиннадцать часов.
— Да ведь он еще здесь, не
уехал. Он только завтра
уедет, — мягко и убедительно заметил Эркель. — Я его особенно приглашал присутствовать в качестве свидетеля; к нему моя вся инструкция
была (соткровенничал он как молоденький неопытный мальчик). Но он, к сожалению, не согласился, под предлогом отъезда; да и в самом деле что-то спешит.
— Я меньшего и не ждал от вас, Эркель. Если вы догадались, что я в Петербург, то могли понять, что не мог же я сказать им вчера, в тот момент, что так далеко
уезжаю, чтобы не испугать. Вы видели сами, каковы они
были. Но вы понимаете, что я для дела, для главного и важного дела, для общего дела, а не для того, чтоб улизнуть, как полагает какой-нибудь Липутин.
Представлялся мне не раз и еще вопрос: почему он именно бежал, то
есть бежал ногами, в буквальном смысле, а не просто
уехал на лошадях?
— Обедать, где попало, лапшу, кашу? не прийти домой… так, что ли? Хорошо же: вот я
буду уезжать в Новоселово, свою деревушку, или соберусь гостить к Анне Ивановне Тушиной, за Волгу: она давно зовет, и возьму все ключи, не велю готовить, а ты вдруг придешь к обеду: что ты скажешь?
Неточные совпадения
Осип. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь вам, да все, знаете, лучше
уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка
будет гневаться, что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
— Певец Ново-Архангельской, // Его из Малороссии // Сманили господа. // Свезти его в Италию // Сулились, да
уехали… // А он бы рад-радехонек — // Какая уж Италия? — // Обратно в Конотоп, // Ему здесь делать нечего… // Собаки дом покинули // (Озлилась круто женщина), // Кому здесь дело
есть? // Да у него ни спереди, // Ни сзади… кроме голосу… — // «Зато уж голосок!»
Затем графиня рассказала еще неприятности и козни против дела соединения церквей и
уехала торопясь, так как ей в этот день приходилось
быть еще на заседании одного общества и в Славянском комитете.
— Я
буду, — отвечала Варенька. — Они собираются
уезжать, так я обещалась помочь укладываться.
Но слова
были сказаны, и Алексей Александрович
уехал, ничего не сказав.