Неточные совпадения
До последнего случая он
ни разу
ни с кем не поссорился и никого не оскорбил, а уж вежлив был так, как кавалер
с модной картинки, если бы только
тот мог заговорить.
Между
тем в эти два-три месяца он, кроме «здравствуйте» да «прощайте», в сущности, не проговорил
с ней
ни слова.
Этот Л—н еще прежде ссылки некоторое время боролся
с голодом и тяжким трудом добывал себе хлеб единственно из-за
того, что
ни за что не хотел подчиниться требованиям своего богатого отца, которые находил несправедливыми.
— А? Что? Вы, кажется, сказали «всё равно»? — затрещал Петр Степанович (Николай Всеволодович вовсе ничего не говорил). — Конечно, конечно; уверяю вас, что я вовсе не для
того, чтобы вас товариществом компрометировать. А знаете, вы ужасно сегодня вскидчивы; я к вам прибежал
с открытою и веселою душой, а вы каждое мое словцо в лыко ставите; уверяю же вас, что сегодня
ни о чем щекотливом не заговорю, слово даю, и на все ваши условия заранее согласен!
Один седой бурбон капитан сидел, сидел, всё молчал,
ни слова не говорил, вдруг становится среди комнаты и, знаете, громко так, как бы сам
с собой: «Если бога нет,
то какой же я после
того капитан?» Взял фуражку, развел руки и вышел.
— В одну ночь я бредил, что вы придете меня убивать, и утром рано у бездельника Лямшина купил револьвер на последние деньги; я не хотел вам даваться. Потом я пришел в себя… У меня
ни пороху,
ни пуль;
с тех пор так и лежит на полке. Постойте…
— Если бы веровали? — вскричал Шатов, не обратив
ни малейшего внимания на просьбу. — Но не вы ли говорили мне, что если бы математически доказали вам, что истина вне Христа,
то вы бы согласились лучше остаться со Христом, нежели
с истиной? Говорили вы это? Говорили?
Ни души кругом, так что странно показалось ему, когда внезапно, почти под самым локтем у него, раздался вежливо-фамильярный, довольно, впрочем, приятный голос,
с тем услащенно-скандированным акцентом, которым щеголяют у нас слишком цивилизованные мещане или молодые кудрявые приказчики из Гостиного ряда.
Окромя
того, что уже в творца небесного, нас из персти земной создавшего,
ни на грош не веруют-с, а говорят, что всё одна природа устроила, даже до последнего будто бы зверя, они и не понимают, сверх
того, что по нашей судьбе нам, чтобы без благодетельного вспомоществования, совершенно никак нельзя-с.
Ей, вероятно, нравилось, что
та, в свою очередь, почти принижается пред Николаем Всеволодовичем и любезничает
с ним, как
ни с кем.
Верховенский замечательно небрежно развалился на стуле в верхнем углу стола, почти
ни с кем не поздоровавшись. Вид его был брезгливый и даже надменный. Ставрогин раскланялся вежливо, но, несмотря на
то что все только их и ждали, все как по команде сделали вид, что их почти не примечают. Хозяйка строго обратилась к Ставрогину, только что он уселся.
Нам вот предлагают, чрез разные подкидные листки иностранной фактуры, сомкнуться и завести кучки
с единственною целию всеобщего разрушения, под
тем предлогом, что как мир
ни лечи, всё не вылечишь, а срезав радикально сто миллионов голов и
тем облегчив себя, можно вернее перескочить через канавку.
— А про
то, что аффилиации, какие бы
ни были, делаются по крайней мере глаз на глаз, а не в незнакомом обществе двадцати человек! — брякнул хромой. Он высказался весь, но уже слишком был раздражен. Верховенский быстро оборотился к обществу
с отлично подделанным встревоженным видом.
Я поник головой при таком безумии. Очевидно,
ни арестовать,
ни обыскивать так нельзя было, как он передавал, и, уж конечно, он сбивался. Правда, всё это случилось тогда, еще до теперешних последних законов. Правда и
то, что ему предлагали (по его же словам) более правильную процедуру, но он перехитрили отказался… Конечно, прежде,
то есть еще так недавно, губернатор и мог в крайних случаях… Но какой же опять тут мог быть такой крайний случай? Вот что сбивало меня
с толку.
— Боже меня упаси! — вздрогнул он и вскочил
с места. —
Ни за что, никогда, после
того, что было сказано при прощанье в Скворешниках, ни-ког-да!
Вспоминались ему какие-то несвязные вещи,
ни к чему не подходящие:
то он думал, например, о старых стенных часах, которые были у него лет пятнадцать назад в Петербурге и от которых отвалилась минутная стрелка;
то о развеселом чиновнике Мильбуа и как они
с ним в Александровском парке поймали раз воробья, а поймав, вспомнили, смеясь на весь парк, что один из них уже коллежский асессор.
Во-первых, уже
то было странно, что он вовсе не удивился и выслушал Лизу
с самым спокойным вниманием.
Ни смущения,
ни гнева не отразилось в лице его. Просто, твердо, даже
с видом полной готовности ответил он на роковой вопрос...
Разумеется, кончилось не так ладно; но
то худо, что
с него-то и началось. Давно уже началось шарканье, сморканье, кашель и всё
то, что бывает, когда на литературном чтении литератор, кто бы он
ни был, держит публику более двадцати минут. Но гениальный писатель ничего этого не замечал. Он продолжал сюсюкать и мямлить, знать не зная публики, так что все стали приходить в недоумение. Как вдруг в задних рядах послышался одинокий, но громкий голос...
Я
ни на что не способна, и вы
ни на что не способны; два щелчка
с обеих сторон,
тем и утешимся.
— Нет, это всего только я, — высунулся опять до половины Петр Степанович. — Здравствуйте, Лизавета Николаевна; во всяком случае
с добрым утром. Так и знал, что найду вас обоих в этой зале. Я совершенно на одно мгновение, Николай Всеволодович, — во что бы
то ни стало спешил на пару слов… необходимейших… всего только парочку!
С своей стороны, каждая из действующих кучек, делая прозелитов и распространяясь боковыми отделениями в бесконечность, имеет в задаче систематическою обличительною пропагандой беспрерывно ронять значение местной власти, произвести в селениях недоумение, зародить цинизм и скандалы, полное безверие во что бы
то ни было, жажду лучшего и, наконец, действуя пожарами, как средством народным по преимуществу, ввергнуть страну, в предписанный момент, если надо, даже в отчаяние.
Он солгал, что Ставрогин виделся
с вице-губернатором; то-то и есть, что
тот уехал, не видавшись
ни с кем, даже
с матерью, — и уж действительно было странно, что его даже не беспокоили.
Часу в восьмом вечера (это именно в
то самое время, когда нашисобрались у Эркеля, ждали Петра Степановича, негодовали и волновались) Шатов,
с головною болью и в легком ознобе, лежал, протянувшись, на своей кровати, в темноте, без свечи; мучился недоумением, злился, решался, никак не мог решиться окончательно и
с проклятием предчувствовал, что всё это, однако,
ни к чему не поведет.
Знал только, что у него какие-то старые счеты
с «
теми людьми», и хотя сам был в это дело отчасти замешан сообщенными ему из-за границы инструкциями (впрочем, весьма поверхностными, ибо близко он
ни в чем не участвовал), но в последнее время он всё бросил, все поручения, совершенно устранил себя от всяких дел, прежде же всего от «общего дела», и предался жизни созерцательной.
Петр Верховенский в заседании хотя и позвал Липутина к Кириллову, чтоб удостовериться, что
тот примет в данный момент «дело Шатова» на себя, но, однако, в объяснениях
с Кирилловым
ни слова не сказал про Шатова, даже не намекнул, — вероятно считая неполитичным, а Кириллова даже и неблагонадежным, и оставив до завтра, когда уже всё будет сделано, а Кириллову, стало быть, будет уже «всё равно»; по крайней мере так рассуждал о Кириллове Петр Степанович.
Marie вышла из себя, но когда подскочила Арина Прохоровна, чтоб отнять у него ключ,
то ни за что не позволила ей заглянуть в свой сак и
с блажным криком и плачем настояла, чтобы сак отпирал один Шатов.
Во всяком случае почти
с полною вероятностью можно было предположить, что если б и услышаны были кем-нибудь из этих уединившихся обитателей вопли или крики о помощи,
то возбудили бы лишь страх, но
ни один из них не пошевелился бы на помощь
с теплых печей и нагретых лежанок.
— Наконец-то догадался. Неужели вы до сих пор не понимали, Кириллов,
с вашим умом, что все одни и
те же, что нет
ни лучше,
ни хуже, а только умнее и глупее, и что если все подлецы (что, впрочем, вздор),
то, стало быть, и не должно быть неподлеца?
— Так, так, не забывай
ни малейшей подробности, — ободрила Варвара Петровна. Наконец о
том, как поехали и как Степан Трофимович всё говорил, «уже совсем больные-с», а здесь всю жизнь,
с самого первоначалу, несколько даже часов рассказывали.
Слышно про него, что он дает теперь показания откровенно, но
с некоторым даже достоинством и не отступает
ни от одной из «светлых надежд» своих, проклиная в
то же время политический путь (в противоположность социальному), на который был увлечен так нечаянно и легкомысленно «вихрем сошедшихся обстоятельств».
Неточные совпадения
А вы — стоять на крыльце, и
ни с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите,
то… Только увидите, что идет кто-нибудь
с просьбою, а хоть и не
с просьбою, да похож на такого человека, что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Артемий Филиппович. О! насчет врачеванья мы
с Христианом Ивановичем взяли свои меры: чем ближе к натуре,
тем лучше, — лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет,
то и так умрет; если выздоровеет,
то и так выздоровеет. Да и Христиану Ивановичу затруднительно было б
с ними изъясняться: он по-русски
ни слова не знает.
Артемий Филиппович. Да, Аммос Федорович, кроме вас, некому. У вас что
ни слово,
то Цицерон
с языка слетел.
Городничий. Ну, уж вы — женщины! Все кончено, одного этого слова достаточно! Вам всё — финтирлюшки! Вдруг брякнут
ни из
того ни из другого словцо. Вас посекут, да и только, а мужа и поминай как звали. Ты, душа моя, обращалась
с ним так свободно, как будто
с каким-нибудь Добчинским.
Пришел солдат
с медалями, // Чуть жив, а выпить хочется: // — Я счастлив! — говорит. // «Ну, открывай, старинушка, // В чем счастие солдатское? // Да не таись, смотри!» // — А в
том, во-первых, счастие, // Что в двадцати сражениях // Я был, а не убит! // А во-вторых, важней
того, // Я и во время мирное // Ходил
ни сыт
ни голоден, // А смерти не дался! // А в-третьих — за провинности, // Великие и малые, // Нещадно бит я палками, // А хоть пощупай — жив!