Неточные совпадения
Он выдвинул ящик и выбросил на стол три небольшие клочка
бумаги, писанные наскоро карандашом, все от Варвары Петровны. Первая записка была от третьего дня, вторая от вчерашнего, а
последняя пришла сегодня, всего час назад; содержания самого пустого, все о Кармазинове, и обличали суетное и честолюбивое волнение Варвары Петровны от страха, что Кармазинов забудет ей сделать визит. Вот первая, от третьего дня (вероятно, была и от четвертого дня, а может быть, и от пятого...
Гражданин кантона Ури висел тут же за дверцей. На столике лежал клочок
бумаги со словами карандашом: «Никого не винить, я сам». Тут же на столике лежал и молоток, кусок мыла и большой гвоздь, очевидно припасенный про запас. Крепкий шелковый снурок, очевидно заранее припасенный и выбранный, на котором повесился Николай Всеволодович, был жирно намылен. Всё означало преднамеренность и сознание до
последней минуты.
— Ну теперь всё, — сказал Кутузов, подписывая
последнюю бумагу и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой, пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Неточные совпадения
Отчего же? Вероятно, чернила засохли в чернильнице и
бумаги нет? Или, может быть, оттого, что в обломовском стиле часто сталкиваются который и что, или, наконец, Илья Ильич в грозном клике: теперь или никогда остановился на
последнем, заложил руки под голову — и напрасно будит его Захар.
Опекуну она не давала сунуть носа в ее дела и, не признавая никаких документов,
бумаг, записей и актов, поддерживала порядок, бывший при
последних владельцах, и отзывалась в ответ на письма опекуна, что все акты, записи и документы записаны у ней на совести, и она отдаст отчет внуку, когда он вырастет, а до тех пор, по словесному завещанию отца и матери его, она полная хозяйка.
— Сейчас, — сказал ему князь, не поздоровавшись с ним, и, обратясь к нам спиной, стал вынимать из конторки нужные
бумаги и счеты. Что до меня, я был решительно обижен
последними словами князя; намек на бесчестность Версилова был так ясен (и так удивителен!), что нельзя было оставить его без радикального разъяснения. Но при Стебелькове невозможно было. Я разлегся опять на диване и развернул лежавшую передо мной книгу.
Но он просил назначить день, и когда адмирал назначил чрез два дня, Кавадзи прибавил, что к этому сроку и
последние требованные адмиралом
бумаги будут готовы.
Укладывая вещи и
бумаги, Нехлюдов остановился на своем дневнике, перечитал некоторые места и то, что было записано в нем
последнее.