Неточные совпадения
А не
заметили ли вы в течение лет, говорю, некоторого, говорю, как бы уклонения идей, или особенного оборота мыслей, или некоторого, говорю, как бы, так
сказать, помешательства?
Степан Трофимович постоял с минуту в раздумье, как-то не глядя посмотрел на меня, взял свою шляпу, палку и тихо пошел из комнаты. Я опять за ним, как и давеча. Выходя из ворот, он,
заметив, что я провожаю его,
сказал...
— Милая моя, ты знаешь, я всегда тебе рада, но что
скажет твоя мать? — начала было осанисто Варвара Петровна, но вдруг смутилась,
заметив необычайное волнение Лизы.
— Ну,
моли бога, Прасковья, что все здесь свои, — выговорила она наконец с зловещим спокойствием, — много ты
сказала лишнего.
— Мама, мама, милая ма, вы не пугайтесь, если я в самом деле обе ноги сломаю; со мной это так может случиться, сами же говорите, что я каждый день скачу верхом сломя голову. Маврикий Николаевич, будете меня водить хромую? — захохотала она опять. — Если это случится, я никому не дам себя водить, кроме вас,
смело рассчитывайте. Ну, положим, что я только одну ногу сломаю… Ну будьте же любезны,
скажите, что почтете за счастье.
— Боже, да ведь он хотел
сказать каламбур! — почти в ужасе воскликнула Лиза. — Маврикий Николаевич, не
смейте никогда пускаться на этот путь! Но только до какой же степени вы эгоист! Я убеждена, к чести вашей, что вы сами на себя теперь клевещете; напротив; вы с утра до ночи будете меня тогда уверять, что я стала без ноги интереснее! Одно непоправимо — вы безмерно высоки ростом, а без ноги я стану премаленькая, как же вы меня поведете под руку, мы будем не пара!
Когда очень уж солидные и сдержанные люди на этот слух улыбались, благоразумно
замечая, что человек, живущий скандалами и начинающий у нас с флюса, не похож на чиновника, то им шепотом
замечали, что служит он не то чтоб официально, а, так
сказать, конфиденциально и что в таком случае самою службой требуется, чтобы служащий как можно менее походил на чиновника.
— Вы
сказали, письма никто не получал, —
заметил Кириллов, — в бешенстве можно; пишут не раз. Пушкин Геккерну написал. Хорошо, пойду. Говорите: как?
— Во-первых,
замечу вам, что сам Кириллов сейчас только
сказал мне, что он счастлив и что он прекрасен. Ваше предположение о том, что всё это произошло в одно и то же время, почти верно; ну, и что же из всего этого? Повторяю, я вас, ни того, ни другого, не обманывал.
— Это в здешних нравах, —
сказал он, — по крайней мере характерно и…
смело; и, смотрите, все смеются, а негодуете одна вы.
— Семен Яковлевич,
скажите мне что-нибудь, я так давно желала с вами познакомиться, — пропела с улыбкой и прищуриваясь та пышная дама из нашей коляски, которая
заметила давеча, что с развлечениями нечего церемониться, было бы занимательно. Семен Яковлевич даже не поглядел на нее. Помещик, стоявший на коленях, звучно и глубоко вздохнул, точно приподняли и опустили большие мехи.
— Запнулся! — захохотал Ставрогин. — Нет, я вам
скажу лучше присказку. Вы вот высчитываете по пальцам, из каких сил кружки составляются? Всё это чиновничество и сентиментальность — всё это клейстер хороший, но есть одна штука еще получше: подговорите четырех членов кружка укокошить пятого, под видом того, что тот донесет, и тотчас же вы их всех пролитою кровью, как одним узлом, свяжете. Рабами вашими станут, не
посмеют бунтовать и отчетов спрашивать. Ха-ха-ха!
Пошли они, разумеется, из великодушного стыда, чтобы не
сказали потом, что они не
посмели пойти; но все-таки Петр Верховенский должен бы был оценить их благородный подвиг и по крайней мере рассказать им в награждение какой-нибудь самый главный анекдот.
— К Лембке. Cher, я должен, я обязан. Это долг. Я гражданин и человек, а не щепка, я имею права, я хочу моих прав… Я двадцать лет не требовал моих прав, я всю жизнь преступно забывал о них… но теперь я их потребую. Он должен мне всё
сказать, всё. Он получил телеграмму. Он не
смеет меня мучить, не то арестуй, арестуй, арестуй!
— А я почем знала, входя сюда? Неужто пришла бы к вам? Мне
сказали, еще через десять дней! Куда же вы, куда же вы, не
смейте.
Marie была так беспомощна, до того страдала и, надо правду
сказать, до того пугалась предстоящего, что не
посмела ее отпустить.
— Новая грубость; что вы расстройству приписываете? Бьюсь об заклад, что если б я
сказала назвать его… тем ужасным именем, так вы бы тотчас же согласились, даже бы не
заметили! О, неблагодарные, низкие, все, все!
— Прошу вас
заметить, что я не Фурье. Смешивая меня с этою сладкою, отвлеченною мямлей, вы только доказываете, что рукопись моя хотя и была в руках ваших, но совершенно вам неизвестна. Насчет же вашего мщения
скажу вам, что вы напрасно взвели курок; в сию минуту это совершенно для вас невыгодно. Если же вы грозите мне на завтра или на послезавтра, то, кроме лишних хлопот, опять-таки ничего себе не выиграете, застрелив меня: меня убьете, а рано или поздно все-таки придете к моей системе. Прощайте.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Пойдем, Машенька! я тебе
скажу, что я
заметила у гостя такое, что нам вдвоем только можно
сказать.
Осип (выходит и говорит за сценой).Эй, послушай, брат! Отнесешь письмо на почту, и
скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег; да
скажи, чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону,
скажи, барин не плотит: прогон,
мол,
скажи, казенный. Да чтоб все живее, а не то,
мол, барин сердится. Стой, еще письмо не готово.
Городничий. Да я так только
заметил вам. Насчет же внутреннего распоряжения и того, что называет в письме Андрей Иванович грешками, я ничего не могу
сказать. Да и странно говорить: нет человека, который бы за собою не имел каких-нибудь грехов. Это уже так самим богом устроено, и волтерианцы напрасно против этого говорят.
Бобчинский. Да если этак и государю придется, то
скажите и государю, что вот,
мол, ваше императорское величество, в таком-то городе живет Петр Иванович Бобчинскнй.
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего не знаешь и не в свое дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…» В таких лестных рассыпался словах… И когда я хотела
сказать: «Мы никак не
смеем надеяться на такую честь», — он вдруг упал на колени и таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна, не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать моим чувствам, не то я смертью окончу жизнь свою».