Неточные совпадения
Я бы желала, чтоб эти люди чувствовали
к вам уважение, потому что они пальца вашего, вашего мизинца не
стоят, а вы как себя держите?
Когда я, в тот же вечер, передал Степану Трофимовичу о встрече утром с Липутиным и о нашем разговоре, — тот,
к удивлению моему, чрезвычайно взволновался и задал мне дикий вопрос: «Знает Липутин или нет?» Я стал ему доказывать, что возможности не было узнать так скоро, да и не от кого; но Степан Трофимович
стоял на своем.
Послезавтра, в воскресенье, она просила
к себе Степана Трофимовича ровно в двенадцать часов и советовала привести с собой кого-нибудь из друзей своих (в скобках
стояло мое имя).
Лиза улыбнулась мне, но была бледна. Она
стояла посреди комнаты в видимой нерешимости, в видимой борьбе; но вдруг взяла меня за руку и молча, быстро подвела
к окну.
И вот во время уже проповеди подкатила
к собору одна дама на легковых извозчичьих дрожках прежнего фасона, то есть на которых дамы могли сидеть только сбоку, придерживаясь за кушак извозчика и колыхаясь от толчков экипажа, как полевая былинка от ветра. Эти ваньки в нашем городе до сих пор еще разъезжают. Остановясь у угла собора, — ибо у врат
стояло множество экипажей и даже жандармы, — дама соскочила с дрожек и подала ваньке четыре копейки серебром.
Может, было и то и другое, и испуг и восторг; но помню, что я быстро
к ней придвинулся (я
стоял почти подле), мне показалось, что она сейчас упадет в обморок.
Стоя на коленях, придавленный
к земле, с вывернутыми на спину локтями, хитрый бродяга спокойно ожидал развязки, совершенно, кажется, не веря в опасность.
— Я
стояла тут же и ждала, когда он выйдет, чтобы
к вам войти. Я слышала, о чем вы ему наказывали, а когда он сейчас вышел, я спряталась направо за выступ, и он меня не заметил.
Петр Степанович прошел сперва
к Кириллову. Тот был, по обыкновению, один и в этот раз проделывал среди комнаты гимнастику, то есть, расставив ноги, вертел каким-то особенным образом над собою руками. На полу лежал мяч. На столе
стоял неприбранный утренний чай, уже холодный. Петр Степанович
постоял с минуту на пороге.
— Но знайте, что если она будет
стоять у самого налоя под венцом, а вы ее кликнете, то она бросит меня и всех и пойдет
к вам.
— Вы у дверей подслушивали?
Постойте, с чем это вы прибыли? Ведь я что-то вам обещал… А, ба! Помню:
к «нашим»! Идем, очень рад, и ничего вы не могли придумать теперь более кстати.
Они вышли. Петр Степанович бросился было в «заседание», чтоб унять хаос, но, вероятно, рассудив, что не
стоит возиться, оставил всё и через две минуты уже летел по дороге вслед за ушедшими. На бегу ему припомнился переулок, которым можно было еще ближе пройти
к дому Филиппова; увязая по колена в грязи, он пустился по переулку и в самом деле прибежал в ту самую минуту, когда Ставрогин и Кириллов проходили в ворота.
Петр Степанович быстро обернулся. На пороге, из темноты, выступила новая фигура — Федька, в полушубке, но без шапки, как дома. Он
стоял и посмеивался, скаля свои ровные белые зубы. Черные с желтым отливом глаза его осторожно шмыгали по комнате, наблюдая господ. Он чего-то не понимал; его, очевидно, сейчас привел Кириллов, и
к нему-то обращался его вопросительный взгляд;
стоял он на пороге, но переходить в комнату не хотел.
Я опять со страхом приметил на его лице ту опасную улыбку, с которою он
стоял вчера поутру в гостиной своей супруги и смотрел на Степана Трофимовича, прежде чем
к нему подошел.
— В наш век стыдно читать, что мир
стоит на трех рыбах, — протрещала вдруг одна девица. — Вы, Кармазинов, не могли спускаться в пещеры
к пустыннику. Да и кто говорит теперь про пустынников?
Я отступил. Я убежден был как дважды два, что без катастрофы он оттуда не выйдет. Между тем как я
стоял в полном унынии, предо мною мелькнула опять фигура приезжего профессора, которому очередь была выходить после Степана Трофимовича и который давеча всё поднимал вверх и опускал со всего размаху кулак. Он всё еще так же расхаживал взад и вперед, углубившись в себя и бормоча что-то себе под нос с ехидною, но торжествующею улыбкой. Я как-то почти без намерения (дернуло же меня и тут) подошел и
к нему.
— Лиза, мне больно за этот надломанный язык. Эта гримаса вам дорого
стоит самой.
К чему она? Для чего?
Пусть я, может быть, и в самом деле в сиделки пойду, если не сумею умереть кстати сегодня же; но хоть пойду, да не
к вам, хотя и вы, конечно, всякого безногого и безрукого
стоите.
— Идем, идем! — вскричала как в истерике Лиза, опять увлекая за собою Маврикия Николаевича. —
Постойте, Степан Трофимович, — воротилась она вдруг
к нему, —
постойте, бедняжка, дайте я вас перекрещу. Может быть, вас бы лучше связать, но я уж лучше вас перекрещу. Помолитесь и вы за «бедную» Лизу — так, немножко, не утруждайте себя очень. Маврикий Николаевич, отдайте этому ребенку его зонтик, отдайте непременно. Вот так… Пойдемте же! Пойдемте же!
Ведь он более всех наших знает,ближе всех
стоит к делу, интимнее всех приобщен
к нему и до сих пор хоть косвенно, но беспрерывно участвовал в нем.
Прежде всего
к Кириллову. Было уже около часу пополуночи. Кириллов
стоял посреди комнаты.
—
Стойте,
стойте! — неистово закричал он вслед Шатову, который уже побежал. —
Стойте, воротитесь. Скажите, пожалуйста, это правду вы сказали, что
к вам воротилась жена?
— Ну, на вас трудно, барыня, угодить, — рассмеялась Арина Прохоровна, — то
стой лицом
к стене и не смей на вас посмотреть, то не смей даже и на минутку отлучиться, заплачете. Ведь он этак что-нибудь, пожалуй, подумает. Ну, ну, не блажите, не кукситесь, я ведь смеюсь.
Долго
стоял он в нерешимости со свечой в руке. В ту секунду, как отворял, он очень мало мог разглядеть, но, однако, мелькнуло лицо Кириллова, стоявшего в глубине комнаты у окна, и зверская ярость, с которою тот вдруг
к нему кинулся. Петр Степанович вздрогнул, быстро поставил свечку на стол, приготовил револьвер и отскочил на цыпочках в противоположный угол, так что если бы Кириллов отворил дверь и устремился с револьвером
к столу, он успел бы еще прицелиться и спустить курок раньше Кириллова.
С правой стороны этого шкафа, в углу, образованном стеною и шкафом,
стоял Кириллов, и
стоял ужасно странно, — неподвижно, вытянувшись, протянув руки по швам, приподняв голову и плотно прижавшись затылком
к стене, в самом углу, казалось желая весь стушеваться и спрятаться.
Неточные совпадения
Купцы. Ей-ей! А попробуй прекословить, наведет
к тебе в дом целый полк на
постой. А если что, велит запереть двери. «Я тебя, — говорит, — не буду, — говорит, — подвергать телесному наказанию или пыткой пытать — это, говорит, запрещено законом, а вот ты у меня, любезный, поешь селедки!»
Осип (выходит и говорит за сценой).Эй, послушай, брат! Отнесешь письмо на почту, и скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег; да скажи, чтоб сейчас привели
к барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин не плотит: прогон, мол, скажи, казенный. Да чтоб все живее, а не то, мол, барин сердится.
Стой, еще письмо не готово.
Анна Андреевна. Послушай: беги
к купцу Абдулину…
постой, я дам тебе записочку (садится
к столу, пишет записку и между тем говорит):эту записку ты отдай кучеру Сидору, чтоб он побежал с нею
к купцу Абдулину и принес оттуда вина. А сам поди сейчас прибери хорошенько эту комнату для гостя. Там поставить кровать, рукомойник и прочее.
Позови сюда трактирного слугу! (
К городничему и Добчинскому.)А что же вы
стоите? Сделайте милость, садитесь. (Добчинскому.)Садитесь, прошу покорнейше.
Городничий. Да
постойте, дайте мне!.. (
К Осипу.)А что, друг, скажи, пожалуйста: на что больше барин твой обращает внимание, то есть что ему в дороге больше нравится?