Неточные совпадения
Он не только ко мне прибегал, но неоднократно описывал всё это ей самой в красноречивейших письмах и признавался ей, за своею полною подписью, что не далее как, например, вчера он рассказывал постороннему лицу, что она держит его из тщеславия, завидует его учености и талантам; ненавидит его и боится только выказать свою ненависть явно, в страхе, чтоб он не
ушел от нее и
тем не повредил ее литературной репутации; что вследствие этого он себя презирает и решился погибнуть насильственною смертью, а от нее ждет последнего слова, которое всё решит, и пр., и пр., всё в этом роде.
Вместо
того чтобы благородно стоять свидетельством, продолжать собою пример, вы окружаете себя какою-то сволочью, вы приобрели какие-то невозможные привычки, вы одряхлели, вы не можете обойтись без вина и без карт, вы читаете одного только Поль де Кока и ничего не пишете, тогда как все они там пишут; всё ваше время
уходит на болтовню.
— Ах, это чтоб
уходить, — спохватился господин Кириллов, схватывая картуз, — это хорошо, что сказали, а
то я забывчив.
Он был в сильном и несомненном испуге, с самого
того мгновения, как появился Николай Всеволодович; но Петр Степанович схватил его за руку и не дал
уйти.
— Так и есть! — воскликнул он добродушно и шутливо. — Вижу, что вам уже всё известно. А я, как вышел отсюда, и задумался в карете: «По крайней мере надо было хоть анекдот рассказать, а
то кто же так
уходит?» Но как вспомнил, что у вас остается Петр Степанович,
то и забота соскочила.
Шатов, совершенно всеми забытый в своем углу (неподалеку от Лизаветы Николаевны) и, по-видимому, сам не знавший, для чего он сидел и не
уходил, вдруг поднялся со стула и через всю комнату, неспешным, но твердым шагом направился к Николаю Всеволодовичу, прямо смотря ему в лицо.
Тот еще издали заметил его приближение и чуть-чуть усмехнулся; но когда Шатов подошел к нему вплоть,
то перестал усмехаться.
Он было вскочил, махая руками, точно отмахиваясь от вопросов; но так как вопросов не было, а
уходить было незачем,
то он и опустился опять в кресла, несколько успокоившись.
— Надоел я вам, — вскочил вдруг Петр Степанович, схватывая свою круглую, совсем новую шляпу и как бы
уходя, а между
тем всё еще оставаясь и продолжая говорить беспрерывно, хотя и стоя, иногда шагая по комнате и в одушевленных местах разговора ударяя себя шляпой по коленке.
— Я все пять лет только и представляла себе, как онвойдет. Встаньте сейчас и
уйдите за дверь, в
ту комнату. Я буду сидеть, как будто ничего не ожидая, и возьму в руки книжку, и вдруг вы войдите после пяти лет путешествия. Я хочу посмотреть, как это будет.
Впрочем, сам предложил, не хочет ли гость чего закусить, и видимо был доволен, когда
тот отказался и наконец
ушел.
Тот выслушал, не скрывая скуки, невежливо зевал, ни разу не похвалил, но,
уходя, выпросил себе рукопись, чтобы дома на досуге составить мнение, а Андрей Антонович отдал.
— Маврикий Николаевич! — обратилась к нему вдруг Лиза, —
тот господин на коленях
ушел, станьте на его место на колени.
— Может быть. Но во всяком случае, останусь ли я побежденным, или победителем, я в
тот же вечер возьму мою суму, нищенскую суму мою, оставлю все мои пожитки, все подарки ваши, все пенсионы и обещания будущих благ и
уйду пешком, чтобы кончить жизнь у купца гувернером либо умереть где-нибудь с голоду под забором. Я сказал. Alea jacta est! [Жребий брошен! (лат.)]
Петр Степанович был человек, может быть, и неглупый, но Федька Каторжный верно выразился о нем, что он «человека сам сочинит да с ним и живет».
Ушел он от фон Лембке вполне уверенный, что по крайней мере на шесть дней
того успокоил, а срок этот был ему до крайности нужен. Но идея была ложная, и всё основано было только на
том, что он сочинил себе Андрея Антоновича, с самого начала и раз навсегда, совершеннейшим простачком.
Я не упомянул о Шатове: он расположился тут же в заднем углу стола, несколько выдвинув из ряду свой стул, смотрел в землю, мрачно молчал, от чаю и хлеба отказался и всё время не выпускал из рук свой картуз, как бы желая
тем заявить, что он не гость, а пришел по делу, и когда захочет, встанет и
уйдет.
— Позвольте, господин Ставрогин, — резко обратилась к нему хозяйка, — мы все здесь ответили на вопрос, между
тем как вы молча
уходите?
— Я это и подразумевал, задавая вопрос, но он
ушел и ничего не ответил. Voyez-vous: насчет белья, платья, теплого платья особенно, это уж как они сами хотят, велят взять — так, а
то так и в солдатской шинели отправят.
— Savez-vous, [Знаете ли (фр.).] — вырвалось у него вдруг, — я чувствую минутами, que je ferai là-bas quelque esclandre. [что я произведу там какой-нибудь скандал (фр.).] О, не
уходите, не оставляйте меня одного! Ma carrière est finie aujourd’hui, je le sens. [Мой жизненный путь сегодня закончен, я это чувствую (фр.).] Я, знаете, я, может быть, брошусь и укушу там кого-нибудь, как
тот подпоручик…
Она глядела на него как на оракула, и, кажется, если б он сейчас
ушел,
то слегла бы в постель.
— Я вам должна признаться, у меня тогда, еще с самой Швейцарии, укрепилась мысль, что у вас что-то есть на душе ужасное, грязное и кровавое, и… и в
то же время такое, что ставит вас в ужасно смешном виде. Берегитесь мне открывать, если правда: я вас засмею. Я буду хохотать над вами всю вашу жизнь… Ай, вы опять бледнеете? Не буду, не буду, я сейчас
уйду, — вскочила она со стула с брезгливым и презрительным движением.
— Если вы на беговых дрожках,
то довезите ее сейчас до Маврикия Николаевича. Она сейчас сказала, что терпеть меня не может и от меня
уйдет, и, конечно, не возьмет от меня экипажа.
Как он
ушел, каким образом могла осуществиться безумная, головная идея его бегства — о
том впереди.
— Вы, может быть. Вы бы уж лучше молчали, Липутин, вы только так говорите, по привычке. Подкупленные, господа, все
те, которые трусят в минуту опасности. Из страха всегда найдется дурак, который в последнюю минуту побежит и закричит: «Ай, простите меня, а я всех продам!» Но знайте, господа, что вас уже теперь ни за какой донос не простят. Если и спустят две степени юридически,
то все-таки Сибирь каждому, и, кроме
того, не
уйдете и от другого меча. А другой меч повострее правительственного.
— Надо быть-с, надо быть-с… — вслушивался с безжалостным любопытством Анисим. Но Степан Трофимович не мог дольше вынести. Он так сконфузился, что хотел было встать и
уйти из избы. Но подали самовар, и в
ту же минуту воротилась выходившая куда-то книгоноша. С жестом спасающего себя человека обратился он к ней и предложил чаю. Анисим уступил и отошел.
Неточные совпадения
А вы — стоять на крыльце, и ни с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите,
то… Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого человека, что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (
Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Артемий Филиппович. Не смея беспокоить своим присутствием, отнимать времени, определенного на священные обязанности… (Раскланивается с
тем, чтобы
уйти.)
Таким образом, употребив первоначально меру кротости, градоначальник должен прилежно смотреть, оказала ли она надлежащий плод, и когда убедится, что оказала,
то может
уйти домой; когда же увидит, что плода нет,
то обязан, нимало не медля, приступить к мерам последующим.
Что происходит в
тех слоях пучины, которые следуют непосредственно за верхним слоем и далее, до самого дна? пребывают ли они спокойными, или и на них производит свое давление тревога, обнаружившаяся в верхнем слое? — с полною достоверностью определить это невозможно, так как вообще у нас еще нет привычки приглядываться к
тому, что
уходит далеко вглубь.
Ревность Левина еще дальше
ушла. Уже он видел себя обманутым мужем, в котором нуждаются жена и любовник только для
того, чтобы доставлять им удобства жизни и удовольствия… Но, несмотря на
то, он любезно и гостеприимно расспрашивал Васеньку об его охотах, ружье, сапогах и согласился ехать завтра.