—
Папочку жалко! — проговорила она через минуту, поднимая свое заплаканное личико и вытирая руками слезы, — все такие теперь несчастия пошли, — прибавила она неожиданно, с тем особенно солидным видом, который усиленно принимают дети, когда захотят вдруг говорить, как «
большие».
— Он Лидочку
больше всех нас любил, — продолжала она очень серьезно и не улыбаясь, уже совершенно как говорят
большие, — потому любил, что она маленькая, и оттого еще, что больная, и ей всегда гостинцу носил, а нас он читать учил, а меня грамматике и закону божию, — прибавила она с достоинством, — а мамочка ничего не говорила, а только мы знали, что она это любит, и
папочка знал, а мамочка меня хочет по-французски учить, потому что мне уже пора получить образование.
— Папа будет от души смеяться. Ах,
папочка мой такая прелесть, такой душенька. Но довольно об этом. Вы
больше не дуетесь, и я очень рада. Еще один тур. Вы не устали?