Неточные совпадения
А коли нет крючьев, стало быть, и
все побоку, значит, опять невероятно: кто же меня тогда крючьями-то потащит, потому что если уж меня не потащат, то что ж тогда будет, где же правда
на свете?
А впрочем, ступай, доберись там до правды, да и приди рассказать:
все же идти
на тот
свет будет легче, коли наверно знаешь, что там такое.
Просто повторю, что сказал уже выше: вступил он
на эту дорогу потому только, что в то время она одна поразила его и представила ему разом
весь идеал исхода рвавшейся из мрака к
свету души его.
Алеша уверен был, что его и
на всем свете никто и никогда обидеть не захочет, даже не только не захочет, но и не может.
Не пьянствую я, а лишь «лакомствую», как говорит твой свинья Ракитин, который будет статским советником и
все будет говорить «лакомствую». Садись. Я бы взял тебя, Алешка, и прижал к груди, да так, чтобы раздавить, ибо
на всем свете… по-настоящему… по-на-сто-яще-му… (вникни! вникни!) люблю только одного тебя!
Чистоплотный юноша никогда не отвечал, но и с хлебом, и с мясом, и со
всеми кушаньями оказалось то же самое: подымет, бывало, кусок
на вилке
на свет, рассматривает точно в микроскоп, долго, бывало, решается и наконец-то решится в рот отправить.
И вот слышу, ты идешь, — Господи, точно слетело что
на меня вдруг: да ведь есть же, стало быть, человек, которого и я люблю, ведь вот он, вот тот человечек, братишка мой милый, кого я
всех больше
на свете люблю и кого я единственно люблю!
Это царица
всех инфернальниц, каких можно только вообразить
на свете!
«Папа, спрашивает, папа, ведь богатые
всех сильнее
на свете?» — «Да, говорю, Илюша, нет
на свете сильнее богатого».
Никто-то об этом не узнает, никаких несправедливых сплетен не может произойти… вот эти двести рублей, и, клянусь, вы должны принять их, иначе… иначе, стало быть,
все должны быть врагами друг другу
на свете!
— Это чтобы стих-с, то это существенный вздор-с. Рассудите сами: кто же
на свете в рифму говорит? И если бы мы стали
все в рифму говорить, хотя бы даже по приказанию начальства, то много ли бы мы насказали-с? Стихи не дело, Марья Кондратьевна.
«А, это ты, — оглядел его генерал, — взять его!» Взяли его, взяли у матери,
всю ночь просидел в кутузке, наутро чем
свет выезжает генерал во
всем параде
на охоту, сел
на коня, кругом него приживальщики, собаки, псари, ловчие,
все на конях.
— Я, брат, уезжая, думал, что имею
на всем свете хоть тебя, — с неожиданным чувством проговорил вдруг Иван, — а теперь вижу, что и в твоем сердце мне нет места, мой милый отшельник. От формулы «
все позволено» я не отрекусь, ну и что же, за это ты от меня отречешься, да, да?
— «Мама, — отвечает ей, — не плачь, жизнь есть рай, и
все мы в раю, да не хотим знать того, а если бы захотели узнать, завтра же и стал бы
на всем свете рай».
Вдруг она скажет ему: «Возьми меня, я навеки твоя», — и
все кончится: он схватит ее и увезет
на край
света тотчас же.
Ведь уж
все тогда было покончено: ее он потерял, уступил, она погибла для него, исчезла — о, приговор тогда был легче ему, по крайней мере казался неминуемым, необходимым, ибо для чего же было оставаться
на свете?
Все люди
на свете хороши,
все до единого.
Видите, тут
все этот старик, покойник, он
все Аграфену Александровну смущал, а я ревновал, думал тогда, что она колеблется между мною и им; вот и думаю каждый день: что, если вдруг с ее стороны решение, что, если она устанет меня мучить и вдруг скажет мне: «Тебя люблю, а не его, увози меня
на край
света».
Кроме того, особенно записали, со слов Андрея, о разговоре его с Митей дорогой насчет того, «куда, дескать, я, Дмитрий Федорович, попаду:
на небо аль в ад, и простят ли мне
на том
свете аль нет?» «Психолог» Ипполит Кириллович выслушал
все это с тонкою улыбкой и кончил тем, что и это показание о том, куда Дмитрий Федорович попадет, порекомендовал «приобщить к делу».
— А и я с тобой, я теперь тебя не оставлю,
на всю жизнь с тобой иду, — раздаются подле него милые, проникновенные чувством слова Грушеньки. И вот загорелось
все сердце его и устремилось к какому-то
свету, и хочется ему жить и жить, идти и идти в какой-то путь, к новому зовущему
свету, и скорее, скорее, теперь же, сейчас!
— В обыкновенных случаях жизни, — проговорил он тем самодовольно-доктринерским тоном, с которым спорил некогда с Григорием Васильевичем о вере и дразнил его, стоя за столом Федора Павловича, — в обыкновенных случаях жизни мордасы ноне действительно запрещены по закону, и
все перестали бить-с, ну, а в отличительных случаях жизни, так не то что у нас, а и
на всем свете, будь хоша бы самая полная французская республика,
все одно продолжают бить, как и при Адаме и Еве-с, да и никогда того не перестанут-с, а вы и в отличительном случае тогда не посмели-с.
Похоже было
на то, что джентльмен принадлежит к разряду бывших белоручек-помещиков, процветавших еще при крепостном праве; очевидно, видавший
свет и порядочное общество, имевший когда-то связи и сохранивший их, пожалуй, и до сих пор, но мало-помалу с обеднением после веселой жизни в молодости и недавней отмены крепостного права обратившийся вроде как бы в приживальщика хорошего тона, скитающегося по добрым старым знакомым, которые принимают его за уживчивый складный характер, да еще и ввиду того, что
все же порядочный человек, которого даже и при ком угодно можно посадить у себя за стол, хотя, конечно,
на скромное место.
Тотчас бы
все угасло
на свете и не стало бы случаться никаких происшествий.
Он был довольно краток, но обстоятелен. Излагались лишь главнейшие причины, почему привлечен такой-то, почему его должно было предать суду, и так далее. Тем не менее он произвел
на меня сильное впечатление. Секретарь прочел четко, звучно, отчетливо.
Вся эта трагедия как бы вновь появилась пред
всеми выпукло, концентрично, освещенная роковым, неумолимым
светом. Помню, как сейчас же по прочтении председатель громко и внушительно спросил Митю...
Да и не подозрение только — какие уж теперь подозрения, обман явен, очевиден: она тут, вот в этой комнате, откуда
свет, она у него там, за ширмами, — и вот несчастный подкрадывается к окну, почтительно в него заглядывает, благонравно смиряется и благоразумно уходит, поскорее вон от беды, чтобы чего не произошло, опасного и безнравственного, — и нас в этом хотят уверить, нас, знающих характер подсудимого, понимающих, в каком он был состоянии духа, в состоянии, нам известном по фактам, а главное, обладая знаками, которыми тотчас же мог отпереть дом и войти!“ Здесь по поводу „знаков“ Ипполит Кириллович оставил
на время свое обвинение и нашел необходимым распространиться о Смердякове, с тем чтоб уж совершенно исчерпать
весь этот вводный эпизод о подозрении Смердякова в убийстве и покончить с этою мыслию раз навсегда.
— Я вас серьезно прошу, Карташов, не вмешиваться более с вашими глупостями, особенно когда с вами не говорят и не хотят даже знать, есть ли вы
на свете, — раздражительно отрезал в его сторону Коля. Мальчик так и вспыхнул, но ответить ничего не осмелился. Между тем
все тихонько брели по тропинке, и вдруг Смуров воскликнул...
Неточные совпадения
Городничий (бьет себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу
на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что
весь свет готовы обворовать, поддевал
на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Да объяви
всем, чтоб знали: что вот, дискать, какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою не то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за такого, что и
на свете еще не было, что может
все сделать,
все,
все,
все!
Чудно
все завелось теперь
на свете: хоть бы народ-то уж был видный, а то худенький, тоненький — как его узнаешь, кто он?
Хлестаков. Чрезвычайно неприятна. Привыкши жить, comprenez vous [понимаете ли (фр.).], в
свете и вдруг очутиться в дороге: грязные трактиры, мрак невежества… Если б, признаюсь, не такой случай, который меня… (посматривает
на Анну Андреевну и рисуется перед ней)так вознаградил за
всё…
Г-жа Простакова. Ты же еще, старая ведьма, и разревелась. Поди, накорми их с собою, а после обеда тотчас опять сюда. (К Митрофану.) Пойдем со мною, Митрофанушка. Я тебя из глаз теперь не выпущу. Как скажу я тебе нещечко, так пожить
на свете слюбится. Не век тебе, моему другу, не век тебе учиться. Ты, благодаря Бога, столько уже смыслишь, что и сам взведешь деточек. (К Еремеевне.) С братцем переведаюсь не по-твоему. Пусть же
все добрые люди увидят, что мама и что мать родная. (Отходит с Митрофаном.)