Неточные совпадения
Деревеньку же и довольно хороший городской дом, которые тоже пошли ей
в приданое, он долгое время и изо всех
сил старался перевести на свое имя чрез совершение какого-нибудь подходящего акта и наверно бы добился того из одного, так сказать, презрения и отвращения к себе, которое он возбуждал
в своей супруге ежеминутно своими бесстыдными вымогательствами и вымаливаниями, из одной ее душевной усталости, только чтоб отвязался.
Истинный реалист, если он не верующий, всегда найдет
в себе
силу и способность не поверить и чуду, а если чудо станет пред ним неотразимым фактом, то он скорее не поверит своим чувствам, чем допустит факт.
Прибавьте, что он был юноша отчасти уже нашего последнего времени, то есть честный по природе своей, требующий правды, ищущий ее и верующий
в нее, а уверовав, требующий немедленного участия
в ней всею
силой души своей, требующий скорого подвига, с непременным желанием хотя бы всем пожертвовать для этого подвига, даже жизнью.
Хотя, к несчастию, не понимают эти юноши, что жертва жизнию есть, может быть, самая легчайшая изо всех жертв во множестве таких случаев и что пожертвовать, например, из своей кипучей юностью жизни пять-шесть лет на трудное, тяжелое учение, на науку, хотя бы для того только, чтобы удесятерить
в себе
силы для служения той же правде и тому же подвигу, который излюбил и который предложил себе совершить, — такая жертва сплошь да рядом для многих из них почти совсем не по
силам.
В чудесную
силу старца верил беспрекословно и Алеша, точно так же, как беспрекословно верил и рассказу о вылетавшем из церкви гробе.
Исцеление ли было
в самом деле или только естественное улучшение
в ходе болезни — для Алеши
в этом вопроса не существовало, ибо он вполне уже верил
в духовную
силу своего учителя, и слава его была как бы собственным его торжеством.
— Деятельной любви? Вот и опять вопрос, и такой вопрос, такой вопрос! Видите, я так люблю человечество, что, верите ли, мечтаю иногда бросить все, все, что имею, оставить Lise и идти
в сестры милосердия. Я закрываю глаза, думаю и мечтаю, и
в эти минуты я чувствую
в себе непреодолимую
силу. Никакие раны, никакие гнойные язвы не могли бы меня испугать. Я бы перевязывала и обмывала собственными руками, я была бы сиделкой у этих страдальцев, я готова целовать эти язвы…
Но предрекаю, что
в ту даже самую минуту, когда вы будете с ужасом смотреть на то, что, несмотря на все ваши усилия, вы не только не подвинулись к цели, но даже как бы от нее удалились, —
в ту самую минуту, предрекаю вам это, вы вдруг и достигнете цели и узрите ясно над собою чудодейственную
силу Господа, вас все время любившего и все время таинственно руководившего.
Она пристально ждала и ловила его взгляд: не выдерживая упорно направленного на него взгляда, Алеша нет-нет и вдруг невольно, непреодолимою
силой, взглядывал на нее сам, и тотчас же она усмехалась торжествующею улыбкой прямо ему
в глаза.
В последнее время болезни с ним случались от истощения
сил обмороки.
Иностранный преступник, говорят, редко раскаивается, ибо самые даже современные учения утверждают его
в мысли, что преступление его не есть преступление, а лишь восстание против несправедливо угнетающей
силы.
Общество отсекает его от себя вполне механически торжествующею над ним
силой и сопровождает отлучение это ненавистью (так по крайней мере они сами о себе,
в Европе, повествуют), — ненавистью и полнейшим к дальнейшей судьбе его, как брата своего, равнодушием и забвением.
Справедливо и то, что было здесь сейчас сказано, что если бы действительно наступил суд церкви, и во всей своей
силе, то есть если бы все общество обратилось лишь
в церковь, то не только суд церкви повлиял бы на исправление преступника так, как никогда не влияет ныне, но, может быть, и вправду самые преступления уменьшились бы
в невероятную долю.
Был он мускулист, и
в нем можно было угадывать значительную физическую
силу, тем не менее
в лице его выражалось как бы нечто болезненное.
Иван Федорович прибавил при этом
в скобках, что
в этом-то и состоит весь закон естественный, так что уничтожьте
в человечестве веру
в свое бессмертие,
в нем тотчас же иссякнет не только любовь, но и всякая живая
сила, чтобы продолжать мировую жизнь.
Человечество само
в себе
силу найдет, чтобы жить для добродетели, даже и не веря
в бессмертие души!
Но Иван Федорович, усевшийся уже на место, молча и изо всей
силы вдруг отпихнул
в грудь Максимова, и тот отлетел на сажень. Если не упал, то только случайно.
Вот
в эту-то пору Григорий энергически и изо всех
сил стал за своего барина и не только защищал его против всех этих наговоров, но вступал за него
в брань и препирательства и многих переуверил.
За плетнем
в соседском саду, взмостясь на что-то, стоял, высунувшись по грудь, брат его Дмитрий Федорович и изо всех
сил делал ему руками знаки, звал его и манил, видимо боясь не только крикнуть, но даже сказать вслух слово, чтобы не услышали. Алеша тотчас подбежал к плетню.
Душу Божьего творенья
Радость вечная поит,
Тайной
силою броженья
Кубок жизни пламенит;
Травку выманила к свету,
В солнцы хаос развила
И
в пространствах, звездочету
Неподвластных, разлила.
— Гм. Вероятнее, что прав Иван. Господи, подумать только о том, сколько отдал человек веры, сколько всяких
сил даром на эту мечту, и это столько уж тысяч лет! Кто же это так смеется над человеком? Иван?
В последний раз и решительно: есть Бог или нет? Я
в последний раз!
— Значит, она там! Ее спрятали там! Прочь, подлец! — Он рванул было Григория, но тот оттолкнул его. Вне себя от ярости, Дмитрий размахнулся и изо всей
силы ударил Григория. Старик рухнулся как подкошенный, а Дмитрий, перескочив через него, вломился
в дверь. Смердяков оставался
в зале, на другом конце, бледный и дрожащий, тесно прижимаясь к Федору Павловичу.
Иван Федорович и Алеша догнали-таки старика и
силою воротили
в залу.
Иногда он пресекал говорить совсем, как бы собираясь с
силами, задыхался, но был как бы
в восторге.
Несомненно тоже сохранилась
в нем еще и значительная
сила.
— Помни, юный, неустанно, — так прямо и безо всякого предисловия начал отец Паисий, — что мирская наука, соединившись
в великую
силу, разобрала,
в последний век особенно, все, что завещано
в книгах святых нам небесного, и после жестокого анализа у ученых мира сего не осталось изо всей прежней святыни решительно ничего.
Может, вспоминая сей день великий, не забудешь и слов моих, ради сердечного тебе напутствия данных, ибо млад еси, а соблазны
в мире тяжелые и не твоим
силам вынести их.
— Maman, это с вами теперь истерика, а не со мной, — прощебетал вдруг
в щелочку голосок Lise из боковой комнаты. Щелочка была самая маленькая, а голосок надрывчатый, точь-в-точь такой, когда ужасно хочется засмеяться, но изо всех
сил перемогаешь смех. Алеша тотчас же заметил эту щелочку, и, наверно, Lise со своих кресел на него из нее выглядывала, но этого уж он разглядеть не мог.
— Видит Бог, невольно. Все не говорил, целую жизнь не говорил словоерсами, вдруг упал и встал с словоерсами. Это делается высшею
силой. Вижу, что интересуетесь современными вопросами. Чем, однако, мог возбудить столь любопытства, ибо живу
в обстановке, невозможной для гостеприимства.
Видишь, действие у меня происходит
в шестнадцатом столетии, а тогда, — тебе, впрочем, это должно быть известно еще из классов, — тогда как раз было
в обычае сводить
в поэтических произведениях на землю горние
силы.
У нас
в Москве,
в допетровскую старину, такие же почти драматические представления, из Ветхого Завета особенно, тоже совершались по временам; но, кроме драматических представлений, по всему миру ходило тогда много повестей и «стихов»,
в которых действовали по надобности святые, ангелы и вся
сила небесная.
Там есть, между прочим, один презанимательный разряд грешников
в горящем озере: которые из них погружаются
в это озеро так, что уж и выплыть более не могут, то «тех уже забывает Бог» — выражение чрезвычайной глубины и
силы.
Солнце любви горит
в его сердце, лучи Света, Просвещения и
Силы текут из очей его и, изливаясь на людей, сотрясают их сердца ответною любовью.
Если бы возможно было помыслить, лишь для пробы и для примера, что три эти вопроса страшного духа бесследно утрачены
в книгах и что их надо восстановить, вновь придумать и сочинить, чтоб внести опять
в книги, и для этого собрать всех мудрецов земных — правителей, первосвященников, ученых, философов, поэтов — и задать им задачу: придумайте, сочините три вопроса, но такие, которые мало того, что соответствовали бы размеру события, но и выражали бы сверх того,
в трех словах,
в трех только фразах человеческих, всю будущую историю мира и человечества, — то думаешь ли ты, что вся премудрость земли, вместе соединившаяся, могла бы придумать хоть что-нибудь подобное по
силе и по глубине тем трем вопросам, которые действительно были предложены тебе тогда могучим и умным духом
в пустыне?
И неужели ты
в самом деле мог допустить хоть минуту, что и людям будет под
силу подобное искушение?
С другой стороны, не раз охватывала
в эту ночь его душу какая-то необъяснимая и унизительная робость, от которой он — он это чувствовал — даже как бы терял вдруг физические
силы.
К самому же Федору Павловичу он не чувствовал
в те минуты никакой даже ненависти, а лишь любопытствовал почему-то изо всех
сил: как он там внизу ходит, что он примерно там у себя теперь должен делать, предугадывал и соображал, как он должен был там внизу заглядывать
в темные окна и вдруг останавливаться среди комнаты и ждать, ждать — не стучит ли кто.
Замечательно тоже, что никто из них, однако же, не полагал, что умрет он
в самую эту же ночь, тем более что
в этот последний вечер жизни своей он, после глубокого дневного сна, вдруг как бы обрел
в себе новую
силу, поддерживавшую его во всю длинную эту беседу с друзьями.
«Великую, — продолжает он, — вижу
в вас
силу характера, ибо не побоялись истине послужить
в таком деле,
в каком рисковали, за свою правду, общее презрение от всех понести».
Но все же стал наконец задумываться с мучением, не
в подъем своим
силам.
В Европе восстает народ на богатых уже
силой, и народные вожаки повсеместно ведут его к крови и учат, что прав гнев его.
Даже и теперь еще это так исполнимо, но послужит основанием к будущему уже великолепному единению людей, когда не слуг будет искать себе человек и не
в слуг пожелает обращать себе подобных людей, как ныне, а, напротив, изо всех
сил пожелает стать сам всем слугой по Евангелию.
Если же все оставят тебя и уже изгонят тебя
силой, то, оставшись один, пади на землю и целуй ее, омочи ее слезами твоими, и даст плод от слез твоих земля, хотя бы и не видал и не слыхал тебя никто
в уединении твоем.
— Да что это у тебя за минута, и какая такая там «весть», можно спросить, аль секрет? — с любопытством ввернул опять Ракитин, изо всей
силы делая вид, что и внимания не обращает на щелчки, которые
в него летели беспрерывно.
Главное
в том, что ничего-то он не мог разгадать из ее намерений; выманить же лаской или
силой не было тоже возможности: не далась бы ни за что, а только бы рассердилась и отвернулась от него вовсе, это он ясно тогда понимал.
Этот младший сын, мужчина вершков двенадцати и
силы непомерной, бривший лицо и одевавшийся по-немецки (сам Самсонов ходил
в кафтане и с бородой), явился немедленно и безмолвно.
— Сударыня, если вы опытный доктор, то я зато опытный больной, — слюбезничал через
силу Митя, — и предчувствую, что если вы уж так следите за судьбой моею, то и поможете ей
в ее гибели, но для этого позвольте мне наконец изложить пред вами тот план, с которым я рискнул явиться… и то, чего от вас ожидаю… Я пришел, сударыня…
— А-ай! — закричала старушонка, но Мити и след простыл; он побежал что было
силы в дом Морозовой. Это именно было то время, когда Грушенька укатила
в Мокрое, прошло не более четверти часа после ее отъезда. Феня сидела со своею бабушкой, кухаркой Матреной,
в кухне, когда вдруг вбежал «капитан». Увидав его, Феня закричала благим матом.
«И тут скандалу наделаю!» — подумал он с каким-то уже страданием
в душе, но вместо того, чтоб уйти окончательно, принялся вдруг стучать снова и изо всей уже
силы.
«Что с ним?» — мельком подумал Митя и вбежал
в комнату, где плясали девки. Но ее там не было.
В голубой комнате тоже не было; один лишь Калганов дремал на диване. Митя глянул за занавесы — она была там. Она сидела
в углу, на сундуке, и, склонившись с руками и с головой на подле стоявшую кровать, горько плакала, изо всех
сил крепясь и скрадывая голос, чтобы не услышали. Увидав Митю, она поманила его к себе и, когда тот подбежал, крепко схватила его за руку.