Неточные совпадения
— Не беспокойтесь, прошу вас, — привстал вдруг с своего места на свои хилые ноги старец и, взяв за обе руки Петра Александровича, усадил его опять в кресла. —
Будьте спокойны, прошу вас. Я особенно прошу вас
быть моим
гостем, — и с поклоном, повернувшись, сел опять на свой диванчик.
Но «этот монах», то
есть тот, который приглашал их давеча на обед к игумену, ждать себя не заставил. Он тут же встретил
гостей, тотчас же как они сошли с крылечка из кельи старца, точно дожидал их все время.
— Простите, — сказал вдруг игумен. —
Было сказано издревле: «И начат глаголати на мя многая некая, даже и до скверных некиих вещей. Аз же вся слышав, глаголах в себе: се врачество Иисусово
есть и послал исцелити тщеславную душу мою». А потому и мы благодарим вас с покорностью,
гость драгоценный!
Он слишком хорошо понял, что приказание переезжать, вслух и с таким показным криком, дано
было «в увлечении», так сказать даже для красоты, — вроде как раскутившийся недавно в их же городке мещанин, на своих собственных именинах, и при
гостях, рассердясь на то, что ему не дают больше водки, вдруг начал бить свою же собственную посуду, рвать свое и женино платье, разбивать свою мебель и, наконец, стекла в доме и все опять-таки для красы; и все в том же роде, конечно, случилось теперь и с папашей.
Прежде, когда мы военными
были, к нам много приходило таких
гостей.
На ней-то, стало
быть, и уселись теперь
гости.
Когда Алеша с тревогой и с болью в сердце вошел в келью старца, то остановился почти в изумлении: вместо отходящего больного, может
быть уже без памяти, каким боялся найти его, он вдруг его увидал сидящим в кресле, хотя с изможженным от слабости, но с бодрым и веселым лицом, окруженного
гостями и ведущего с ними тихую и светлую беседу.
Все, и хозяин и
гости, расположились во второй комнате старца, в которой стояла постель его, комнате, как и
было указано прежде, весьма тесной, так что все четверо (кроме Порфирия-послушника, пребывавшего стоя) едва разместились вокруг кресел старца на принесенных из первой комнаты стульях.
Отцы и учители мои, — умиленно улыбаясь, обратился он к
гостям своим, — никогда до сего дня не говорил я, даже и ему, за что
был столь милым душе моей лик сего юноши.
Вам же, милые
гости, хочу я поведать о сем юноше, брате моем, ибо не
было в жизни моей явления драгоценнее сего, более пророческого и трогательного.
Но
была ли это вполне тогдашняя беседа, или он присовокупил к ней в записке своей и из прежних бесед с учителем своим, этого уже я не могу решить, к тому же вся речь старца в записке этой ведется как бы беспрерывно, словно как бы он излагал жизнь свою в виде повести, обращаясь к друзьям своим, тогда как, без сомнения, по последовавшим рассказам, на деле происходило несколько иначе, ибо велась беседа в тот вечер общая, и хотя
гости хозяина своего мало перебивали, но все же говорили и от себя, вмешиваясь в разговор, может
быть, даже и от себя поведали и рассказали что-либо, к тому же и беспрерывности такой в повествовании сем
быть не могло, ибо старец иногда задыхался, терял голос и даже ложился отдохнуть на постель свою, хотя и не засыпал, а
гости не покидали мест своих.
В теснившейся в келье усопшего толпе заметил он с отвращением душевным (за которое сам себя тут же и попрекнул) присутствие, например, Ракитина, или далекого
гостя — обдорского инока, все еще пребывавшего в монастыре, и обоих их отец Паисий вдруг почему-то счел подозрительными — хотя и не их одних можно
было заметить в этом же смысле.
Чуть только появились Ракитин и Алеша, как произошел
было маленький переполох: слышно
было из передней, как Грушенька быстро вскочила с дивана и вдруг испуганно прокричала: «Кто там?» Но
гостей встретила девушка и тотчас же откликнулась барыне.
Да, к нему, к нему подошел он, сухенький старичок, с мелкими морщинками на лице, радостный и тихо смеющийся. Гроба уж нет, и он в той же одежде, как и вчера сидел с ними, когда собрались к нему
гости. Лицо все открытое, глаза сияют. Как же это, он, стало
быть, тоже на пире, тоже званный на брак в Кане Галилейской…
— Веселимся, — продолжает сухенький старичок, —
пьем вино новое, вино радости новой, великой; видишь, сколько
гостей? Вот и жених и невеста, вот и премудрый архитриклин, вино новое пробует. Чего дивишься на меня? Я луковку подал, вот и я здесь. И многие здесь только по луковке подали, по одной только маленькой луковке… Что наши дела? И ты, тихий, и ты, кроткий мой мальчик, и ты сегодня луковку сумел подать алчущей. Начинай, милый, начинай, кроткий, дело свое!.. А видишь ли солнце наше, видишь ли ты его?
—
Гости проезжие-с… Один-то чиновник, надоть
быть из поляков, по разговору судя, он-то за ней и послал лошадей отсюдова; а другой с ним товарищ его али попутчик, кто разберет; по-штатски одеты…
Он встречал маленьких
гостей с благоговением, ходил около них, услуживал, готов
был их на себе возить, и даже впрямь начал
было возить, но Илюше эти игры не понравились и
были оставлены.
Только вдруг я лежу, как вот теперь пред вами, и думаю:
будет или не
будет благородно, если я Михаила Ивановича вдруг прогоню за то, что неприлично кричит у меня в доме на моего
гостя?
Я не думаю, чтоб он
был опасен, притом я позову очень много
гостей, так что его можно всегда вывести, если он что-нибудь, а потом он может где-нибудь в другом городе
быть мировым судьей или чем-нибудь, потому что те, которые сами перенесли несчастие, всех лучше судят.
Клетчатые панталоны
гостя сидели превосходно, но
были опять-таки слишком светлы и как-то слишком узки, как теперь уже перестали носить, равно как и мягкая белая пуховая шляпа, которую уже слишком не по сезону притащил с собою
гость.
— Ах да! — вырвалось вдруг у Ивана, и лицо его омрачилось заботой, — да, я забыл… Впрочем, теперь все равно, все до завтра, — пробормотал он про себя. — А ты, — раздражительно обратился он к
гостю, — это я сам сейчас должен
был вспомнить, потому что именно об этом томило тоской! Что ты выскочил, так я тебе и поверю, что это ты подсказал, а не я сам вспомнил?
— Мне нравится, что мы с тобой прямо стали на ты, — начал
было гость.
— Друг мой, я все-таки хочу
быть джентльменом и чтобы меня так и принимали, — в припадке некоторой чисто приживальщицкой и уже вперед уступчивой и добродушной амбиции начал
гость.
— Друг мой, — заметил сентенциозно
гость, — с носом все же лучше отойти, чем иногда совсем без носа, как недавно еще изрек один болящий маркиз (должно
быть, специалист лечил) на исповеди своему духовному отцу-иезуиту.
Обе свечки почти догорели, стакан, который он только что бросил в своего
гостя, стоял пред ним на столе, а на противоположном диване никого не
было.
— И, однако, бедный молодой человек мог получить без сравнения лучшую участь, ибо
был хорошего сердца и в детстве, и после детства, ибо я знаю это. Но русская пословица говорит: «Если
есть у кого один ум, то это хорошо, а если придет в
гости еще умный человек, то
будет еще лучше, ибо тогда
будет два ума, а не один только…»
«
Был же он положительно не в здравом состоянии ума, сам мне признавался, что наяву видит видения, встречает на улице разных лиц, которые уже померли, и что к нему каждый вечер ходит в
гости сатана», — заключил доктор.
Неточные совпадения
Городничий. А уж я так
буду рад! А уж как жена обрадуется! У меня уже такой нрав: гостеприимство с самого детства, особливо если
гость просвещенный человек. Не подумайте, чтобы я говорил это из лести; нет, не имею этого порока, от полноты души выражаюсь.
Г-жа Простакова (обробев и иструсясь). Как! Это ты! Ты, батюшка!
Гость наш бесценный! Ах, я дура бессчетная! Да так ли бы надобно
было встретить отца родного, на которого вся надежда, который у нас один, как порох в глазе. Батюшка! Прости меня. Я дура. Образумиться не могу. Где муж? Где сын? Как в пустой дом приехал! Наказание Божие! Все обезумели. Девка! Девка! Палашка! Девка!
В то время существовало мнение, что градоначальник
есть хозяин города, обыватели же
суть как бы его
гости. Разница между"хозяином"в общепринятом значении этого слова и"хозяином города"полагалась лишь в том, что последний имел право сечь своих
гостей, что относительно хозяина обыкновенного приличиями не допускалось. Грустилов вспомнил об этом праве и задумался еще слаще.
Но Прыщ
был совершенно искренен в своих заявлениях и твердо решился следовать по избранному пути. Прекратив все дела, он ходил по
гостям, принимал обеды и балы и даже завел стаю борзых и гончих собак, с которыми травил на городском выгоне зайцев, лисиц, а однажды заполевал [Заполева́ть — добыть на охоте.] очень хорошенькую мещаночку. Не без иронии отзывался он о своем предместнике, томившемся в то время в заточении.
Он прошел вдоль почти занятых уже столов, оглядывая
гостей. То там, то сям попадались ему самые разнообразные, и старые и молодые, и едва знакомые и близкие люди. Ни одного не
было сердитого и озабоченного лица. Все, казалось, оставили в швейцарской с шапками свои тревоги и заботы и собирались неторопливо пользоваться материальными благами жизни. Тут
был и Свияжский, и Щербацкий, и Неведовский, и старый князь, и Вронский, и Сергей Иваныч.