Неточные совпадения
Он видел, как многие из приходивших с
больными детьми или взрослыми родственниками и моливших, чтобы старец возложил на них руки и прочитал над ними молитву, возвращались вскорости, а иные так и на другой же
день, обратно и, падая со слезами пред старцем, благодарили его за исцеление их
больных.
Дело было именно в том, чтобы был непременно другой человек, старинный и дружественный, чтобы в
больную минуту позвать его, только с тем чтобы всмотреться в его лицо, пожалуй переброситься словцом, совсем даже посторонним каким-нибудь, и коли он ничего, не сердится, то как-то и легче сердцу, а коли сердится, ну, тогда грустней.
И вот что же случилось: все пришли в удивление и в ужас, и никто не захотел поверить, хотя все выслушали с чрезвычайным любопытством, но как от
больного, а несколько
дней спустя уже совсем решено было во всех домах и приговорено, что несчастный человек помешался.
Безучастная строгость устремленных пристально на него, во время рассказа, взглядов следователя и особенно прокурора смутила его наконец довольно сильно: «Этот мальчик Николай Парфенович, с которым я еще всего только несколько
дней тому говорил глупости про женщин, и этот
больной прокурор не стоят того, чтоб я им это рассказывал, — грустно мелькнуло у него в уме, — позор!
— Вы обо всем нас можете спрашивать, — с холодным и строгим видом ответил прокурор, — обо всем, что касается фактической стороны
дела, а мы, повторяю это, даже обязаны удовлетворять вас на каждый вопрос. Мы нашли слугу Смердякова, о котором вы спрашиваете, лежащим без памяти на своей постеле в чрезвычайно сильном, может быть, в десятый раз сряду повторявшемся припадке падучей болезни. Медик, бывший с нами, освидетельствовав
больного, сказал даже нам, что он не доживет, может быть, и до утра.
Но сам Красоткин, когда Смуров отдаленно сообщил ему, что Алеша хочет к нему прийти «по одному
делу», тотчас же оборвал и отрезал подход, поручив Смурову немедленно сообщить «Карамазову», что он сам знает, как поступать, что советов ни от кого не просит и что если пойдет к
больному, то сам знает, когда пойти, потому что у него «свой расчет».
Все это время доктор Герценштубе, по приглашению Катерины Ивановны, ездил постоянно и аккуратно через
день к
больному, но толку от его посещений выходило мало, а пичкал он его лекарствами ужасно.
— Его строго опрашивали, — заметил Алеша задумчиво, — но все заключили, что не он. Теперь он очень
больной лежит. С тех пор болен, с той падучей. В самом
деле болен, — прибавил Алеша.
Доктор Герценштубе и встретившийся Ивану Федоровичу в больнице врач Варвинский на настойчивые вопросы Ивана Федоровича твердо отвечали, что падучая болезнь Смердякова несомненна, и даже удивились вопросу: «Не притворялся ли он в
день катастрофы?» Они дали ему понять, что припадок этот был даже необыкновенный, продолжался и повторялся несколько
дней, так что жизнь пациента была в решительной опасности, и что только теперь, после принятых мер, можно уже сказать утвердительно, что
больной останется в живых, хотя очень возможно (прибавил доктор Герценштубе), что рассудок его останется отчасти расстроен «если не на всю жизнь, то на довольно продолжительное время».
— Я должна сообщить еще одно показание, немедленно… немедленно!.. Вот бумага, письмо… возьмите, прочтите скорее, скорее! Это письмо этого изверга, вот этого, этого! — она указывала на Митю. — Это он убил отца, вы увидите сейчас, он мне пишет, как он убьет отца! А тот
больной,
больной, тот в белой горячке! Я уже три
дня вижу, что он в горячке!
Но если б и обе уехали, Катерина Ивановна не изменила бы своего решения и осталась бы ухаживать за
больным и сидеть над ним
день и ночь.
Алеша заходил к
больному брату по два раза в
день.
Дни пошли крупным шагом, шумно, беспокойно, обещая что-то хорошее. Каждый
день больной видел Прачкина, Тиунова, какие-то люди собирались в Палагиной комнате и оживлённо шумели там — дом стал похож на пчелиный улей, где Люба была маткой: она всех слушала, всем улыбалась, поила чаем, чинила изорванное пальто Прачкина, поддёвку Тиунова и, подбегая к больному, спрашивала:
Неточные совпадения
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом каком языке… это уж по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда кто заболел, которого
дня и числа… Нехорошо, что у вас
больные такой крепкий табак курят, что всегда расчихаешься, когда войдешь. Да и лучше, если б их было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к неискусству врача.
— Ты стой пред ним без шапочки, // Помалчивай да кланяйся, // Уйдешь — и
дело кончено. // Старик
больной, расслабленный, // Не помнит ничего!
Больной, озлобленный, всеми забытый, доживал Козырь свой век и на закате
дней вдруг почувствовал прилив"дурных страстей"и"неблагонадежных элементов". Стал проповедовать, что собственность есть мечтание, что только нищие да постники взойдут в царство небесное, а богатые да бражники будут лизать раскаленные сковороды и кипеть в смоле. Причем, обращаясь к Фердыщенке (тогда было на этот счет просто: грабили, но правду выслушивали благодушно), прибавлял:
Туман, застилавший всё в ее душе, вдруг рассеялся. Вчерашние чувства с новой болью защемили
больное сердце. Она не могла понять теперь, как она могла унизиться до того, чтобы пробыть целый
день с ним в его доме. Она вошла к нему в кабинет, чтоб объявить ему свое решение.
Доктор и доктора говорили, что это была родильная горячка, в которой из ста было 99 шансов, что кончится смертью. Весь
день был жар, бред и беспамятство. К полночи
больная лежала без чувств и почти без пульса.