Неточные совпадения
— Сам понимаешь, значит, для чего. Другим одно, а нам, желторотым, другое, нам прежде всего надо предвечные вопросы разрешить, вот наша забота. Вся молодая Россия только лишь о вековечных вопросах теперь и толкует. Именно теперь, как старики все полезли вдруг практическими вопросами заниматься. Ты из-за чего все три
месяца глядел на меня
в ожидании? Чтобы допросить меня: «Како веруеши али вовсе не веруеши?» — вот ведь к чему сводились ваши трехмесячные взгляды, Алексей Федорович, ведь так?
В соседней комнате, с барышнями, сидел и наш молодой судебный следователь Николай Парфенович Нелюдов, всего два
месяца тому прибывший к нам
из Петербурга.
Заметим, однако, кстати, что у исправника Митя,
в начале его прибытия к нам, был принят радушно, но потом,
в последний
месяц особенно, Митя почти не посещал его, а исправник, встречаясь с ним, на улице например, сильно хмурился и только лишь
из вежливости отдавал поклон, что очень хорошо заприметил Митя.
Коля же
в эти мгновения или смотрел нахмуренно
в окно, или разглядывал, не просят ли у него сапоги каши, или свирепо звал Перезвона, лохматую, довольно большую и паршивую собаку, которую с
месяц вдруг откуда-то приобрел, втащил
в дом и держал почему-то
в секрете
в комнатах, никому ее не показывая
из товарищей.
Этот Смуров, если не забыл читатель, был один
из той группы мальчиков, которые два
месяца тому назад кидали камнями через канаву
в Илюшу и который рассказывал тогда про Илюшу Алеше Карамазову.
Вообразите только, что он, этот характер, получив тогда эти деньги, да еще таким образом, чрез такой стыд, чрез такой позор, чрез последней степени унижение, — вообразите только, что он
в тот же день возмог будто бы отделить
из них половину, зашить
в ладонку и целый
месяц потом иметь твердость носить их у себя на шее, несмотря на все соблазны и чрезвычайные нужды!
Каждый номер врачебной газеты содержал в себе сообщение о десятках новых средств, и так из недели в неделю,
из месяца в месяц; это был какой-то громадный, бешеный, бесконечный поток, при взгляде на который разбегались глаза: новые лекарства, новые дозы, новые способы введения их, новые операции, и тут же — десятки и сотни… загубленных человеческих здоровий и жизней.
Семья проигравшего процесс Сафроныча хотя и сообщалась с миром через забор, но жила благодаря контрибуции, собираемой с Пекторалиса, в таком довольстве, какого она никогда до этих пор не знала, и, по сказанному Жигою, имела покой безмятежный, но зато выигравшему свое дело Пекторалису приходилось жутко: контрибуция, на него положенная, при продолжении ее
из месяца в месяц была так для него чувствительна, что не только поглощала все его доходы, но и могла угрожать ему решительным разорением.
От бывших на войне с самого ее начала я не раз впоследствии слышал, что наибольшей высоты всеобщее настроение достигло во время Ляоянского боя. Тогда у всех была вера в победу, и все верили, не обманывая себя; тогда «рвались в бой» даже те офицеры, которые через несколько месяцев толпами устремлялись в госпитали при первых слухах о бое. Я этого подъема уже не застал. При мне все время,
из месяца в месяц, настроение медленно и непрерывно падало. Люди хватались за первый намек, чтобы удержать остаток веры.
Неточные совпадения
Но прошла неделя, другая, третья, и
в обществе не было заметно никакого впечатления; друзья его, специалисты и ученые, иногда, очевидно
из учтивости, заговаривали о ней. Остальные же его знакомые, не интересуясь книгой ученого содержания, вовсе не говорили с ним о ней. И
в обществе,
в особенности теперь занятом другим, было совершенное равнодушие.
В литературе тоже
в продолжение
месяца не было ни слова о книге.
Но, пробыв два
месяца один
в деревне, он убедился, что это не было одно
из тех влюблений, которые он испытывал
в первой молодости; что чувство это не давало ему минуты покоя; что он не мог жить, не решив вопроса: будет или не будет она его женой; и что его отчаяние происходило только от его воображения, что он не имеет никаких доказательств
в том, что ему будет отказано.
Однако, странное дело, несмотря на то, что она так готовилась не подчиниться взгляду отца, не дать ему доступа
в свою святыню, она почувствовала, что тот божественный образ госпожи Шталь, который она
месяц целый носила
в душе, безвозвратно исчез, как фигура, составившаяся
из брошенного платья, исчезает, когда поймёшь, как лежит это платье.
Но дело
в том, ― она, ожидая этого развода здесь,
в Москве, где все его и ее знают, живет три
месяца; никуда не выезжает, никого не видает
из женщин, кроме Долли, потому что, понимаешь ли, она не хочет, чтобы к ней ездили
из милости; эта дура княжна Варвара ― и та уехала, считая это неприличным.
Ошибка, сделанная Алексеем Александровичем
в том, что он, готовясь на свидание с женой, не обдумал той случайности, что раскаяние ее будет искренно и он простит, а она не умрет, — эта ошибка через два
месяца после его возвращения
из Москвы представилась ему во всей своей силе.