Неточные совпадения
Об этом я теперь распространяться не
стану, тем более что много еще придется рассказывать об этом первенце Федора Павловича, а теперь лишь ограничиваюсь самыми необходимыми о нем сведениями, без которых мне и романа
начать невозможно.
В самое же последнее время он как-то обрюзг, как-то
стал терять ровность, самоотчетность, впал даже в какое-то легкомыслие,
начинал одно и кончал другим, как-то раскидывался и все чаще и чаще напивался пьян, и если бы не все тот же лакей Григорий, тоже порядочно к тому времени состарившийся и смотревший за ним иногда вроде почти гувернера, то, может быть, Федор Павлович и не прожил бы без особых хлопот.
Старец
стал на верхней ступеньке, надел эпитрахиль и
начал благословлять теснившихся к нему женщин.
Он
стал перед образом и
начал вслух молитву. Все почтительно преклонили головы, а помещик Максимов даже особенно выставился вперед, сложив перед собой ладошками руки от особого благоговения.
— Маменька, маменька, голубчик, полно, полно! Не одинокая ты. Все-то тебя любят, все обожают! — и он
начал опять целовать у нее обе руки и нежно
стал гладить по ее лицу своими ладонями; схватив же салфетку,
начал вдруг обтирать с лица ее слезы. Алеше показалось даже, что у него и у самого засверкали слезы. — Ну-с, видели-с? Слышали-с? — как-то вдруг яростно обернулся он к нему, показывая рукой на бедную слабоумную.
— Увидимся еще,
стало быть, в миру-то, встретимся до тридцати-то лет, когда я от кубка-то
начну отрываться.
Вы каждый раз
стали под конец возвращаться рано к себе наверх, а вчера так и совсем никуда не выходили-с, а потому, может, и не знаете, как они старательно
начали теперь запираться на ночь.
Други и учители, слышал я не раз, а теперь в последнее время еще слышнее
стало о том, как у нас иереи Божии, а пуще всего сельские, жалуются слезно и повсеместно на малое свое содержание и на унижение свое и прямо заверяют, даже печатно, — читал сие сам, — что не могут они уже теперь будто бы толковать народу Писание, ибо мало у них содержания, и если приходят уже лютеране и еретики и
начинают отбивать стадо, то и пусть отбивают, ибо мало-де у нас содержания.
С краской в лице
начал вспоминать, как много раз почти высказывал ей любовь мою, а так как она меня не останавливала и не предупредила, то,
стало быть, вывел я, надо мною смеялась.
Я даже и общество бросил и гораздо реже
стал появляться в гостях, кроме того что и мода на меня
начала проходить.
На таинственного же посетителя моего
стал я наконец смотреть в восхищении, ибо, кроме наслаждения умом его,
начал предчувствовать, что питает он в себе некий замысел и готовится к великому, может быть, подвигу.
Правда, некоторые, вначале немногие, а потом все больше и больше,
стали веровать в истину его показаний и очень
начали посещать меня и расспрашивать с большим любопытством и радостью: ибо любит человек падение праведного и позор его.
Начал чтение, сейчас после панихиды, отец Иосиф; отец же Паисий, сам пожелавший читать потом весь день и всю ночь, пока еще был очень занят и озабочен, вместе с отцом настоятелем скита, ибо вдруг
стало обнаруживаться, и чем далее, тем более, и в монастырской братии, и в прибывавших из монастырских гостиниц и из города толпами мирских нечто необычайное, какое-то неслыханное и «неподобающее» даже волнение и нетерпеливое ожидание.
Алеша повернул вправо от двери в угол,
стал на колени и
начал молиться.
Стал было слушать, что читал отец Паисий, но, утомленный очень, мало-помалу
начал дремать…
Подробнее на этот раз ничего не скажу, ибо потом все объяснится; но вот в чем состояла главная для него беда, и хотя неясно, но я это выскажу; чтобы взять эти лежащие где-то средства, чтобы иметь право взять их, надо было предварительно возвратить три тысячи Катерине Ивановне — иначе «я карманный вор, я подлец, а новую жизнь я не хочу
начинать подлецом», — решил Митя, а потому решил перевернуть весь мир, если надо, но непременно эти три тысячи отдать Катерине Ивановне во что бы то ни
стало и прежде всего.
Молчание компании как бы вдруг, однако, поразило его, и он
стал обводить всех ожидающими чего-то глазами: «Что же мы, однако, сидим, что же вы ничего не
начинаете, господа?» — как бы говорил осклабленный взор его.
То
становился вял и ленив, то вдруг
начинал волноваться, иногда, по-видимому, от самой пустой причины.
— Мы, однако, так и
начали с вами первоначально, — отозвался, все продолжая смеяться, Николай Парфенович, — что не
стали сбивать вас вопросами: как вы встали поутру и что скушали, а
начали даже со слишком существенного.
Довела до того, что мальчишки и в самом деле
стали было чрез нее над ним насмехаться и
начали дразнить его тем, что он маменькин сынок.
Они
стали его теребить,
начали подымать.
Она часто
начала смотреть в уголок на Илюшу и
стала задумываться.
— Напротив, я ничего не имею против Бога. Конечно, Бог есть только гипотеза… но… я признаю, что он нужен, для порядка… для мирового порядка и так далее… и если б его не было, то надо бы его выдумать, — прибавил Коля,
начиная краснеть. Ему вдруг вообразилось, что Алеша сейчас подумает, что он хочет выставить свои познания и показать, какой он «большой». «А я вовсе не хочу выставлять пред ним мои познания», — с негодованием подумал Коля. И ему вдруг
стало ужасно досадно.
Впоследствии Грушенька даже привыкла к нему и, приходя от Мити (к которому, чуть оправившись, тотчас же
стала ходить, не успев даже хорошенько выздороветь), чтоб убить тоску, садилась и
начинала разговаривать с «Максимушкой» о всяких пустяках, только чтобы не думать о своем горе.
— Хочет он обо мне, об моем деле
статью написать, и тем в литературе свою роль
начать, с тем и ходит, сам объяснял.
Он мне с неделю назад
статью одну
начал читать, я там три строки тогда нарочно выписал, вот постой, вот здесь.
— Мне нравится, что мы с тобой прямо
стали на ты, —
начал было гость.
Это все поняли в первый миг, когда в этой грозной зале суда
начали, концентрируясь, группироваться факты и
стали постепенно выступать весь этот ужас и вся эта кровь наружу.
Председатель
начал было с того, что он свидетель без присяги, что он может показывать или умолчать, но что, конечно, все показанное должно быть по совести, и т. д., и т. д. Иван Федорович слушал и мутно глядел на него; но вдруг лицо его
стало медленно раздвигаться в улыбку, и только что председатель, с удивлением на него смотревший, кончил говорить, он вдруг рассмеялся.
Я не
стал бы
начинать об этом и вас преждевременно мучить, если б не необходимость.
— И вот что еще хотел тебе сказать, — продолжал каким-то зазвеневшим вдруг голосом Митя, — если бить
станут дорогой аль там, то я не дамся, я убью, и меня расстреляют. И это двадцать ведь лет! Здесь уж ты
начинают говорить. Сторожа мне ты говорят. Я лежал и сегодня всю ночь судил себя: не готов! Не в силах принять! Хотел «гимн» запеть, а сторожевского тыканья не могу осилить! За Грушу бы все перенес, все… кроме, впрочем, побой… Но ее туда не пустят.
Когда же
стали прощаться и накрывать гроб, он обхватил его руками, как бы не давая накрыть Илюшечку, и
начал часто, жадно, не отрываясь целовать в уста своего мертвого мальчика.
Когда
стали засыпать могилу, он вдруг озабоченно
стал указывать на валившуюся землю и
начинал даже что-то говорить, но разобрать никто ничего не мог, да и он сам вдруг утих.
Тут он, как в бессилии, как сраженный, пал на снег и, биясь, вопия и рыдая,
начал выкрикивать: «Батюшка, Илюшечка, милый батюшка!» Алеша и Коля
стали поднимать его, упрашивать и уговаривать.