Неточные совпадения
И я ли скрою от тебя
тайну нашу?
Свобода, свободный ум и наука заведут их в такие дебри и поставят пред такими чудами и неразрешимыми
тайнами, что одни из них, непокорные и свирепые, истребят себя самих, другие, непокорные, но малосильные, истребят друг друга, а третьи, оставшиеся, слабосильные и несчастные, приползут к ногам
нашим и возопиют к нам: «Да, вы были правы, вы одни владели
тайной его, и мы возвращаемся к вам, спасите нас от себя самих».
Самые мучительные
тайны их совести — все, все понесут они нам, и мы все разрешим, и они поверят решению
нашему с радостию, потому что оно избавит их от великой заботы и страшных теперешних мук решения личного и свободного.
Многое на земле от нас скрыто, но взамен того даровано нам
тайное сокровенное ощущение живой связи
нашей с миром иным, с миром горним и высшим, да и корни
наших мыслей и чувств не здесь, а в мирах иных.
Все, что у вас есть, — есть и у нас, это я уж тебе по дружбе одну
тайну нашу открываю, хоть и запрещено.
Случилось это вследствие
наших тайных разговоров: я убедил Анну Андреевну и сказал ей, что вид сиротки, которой мать была тоже проклята своим отцом, может быть, повернет сердце нашего старика на другие мысли.
Дача, куда меня звала Дося, была в лесу, направо от московского шоссе, недалеко от бывшей дачки Урмановых. Дача была большая, но в ней зимой жили только два студента, занимавшие две комнаты. Она была в стороне и представляла то удобство, что в случае надобности жильцы открывали другие комнаты, и тогда помещалось сколько угодно народу. Там часто происходили
наши тайные собрания.
— Сергей Павлыч! — продолжал Рудин, — я огорчил вас, я это чувствую… но поймите нас… поймите, что мы не имели другого средства доказать вам наше уважение, доказать, что мы умеем ценить ваше прямодушие, благородство. Откровенность, полная откровенность со всяким другим была бы неуместна, но с вами она становится обязанностью. Нам приятно думать, что
наша тайна в ваших руках…
Однажды, проходя мимо знакомой яблони, я, больше по привычке, бросил косвенный взгляд на известное местечко, и вдруг мне показалось, как будто на поверхности земли, прикрывавшей наш клад, произошла некоторая перемена….. Как будто горбинка появилась там, где прежде было углубление, и куски щебня лежали уже не так! «Что это значит? — подумалось мне. — Неужто кто-нибудь проник
нашу тайну и вырыл часы?»
Кончилось все громовым ударом, и не только тех слов, которые бы разрешили
нашу тайну, даже обычных предсмертных прощаний мне не пришлось услышать от моей матушки!
Неточные совпадения
Если б исследователи
нашей старины обратили на этот предмет должное внимание, то можно быть заранее уверенным, что открылось бы многое, что доселе находится под спудом
тайны.
— Позвольте! — сказал я, — еще одно условие; так как мы будем драться насмерть, то мы обязаны сделать все возможное, чтоб это осталось
тайною и чтоб секунданты
наши не были в ответственности. Согласны ли вы?..
Письмо начиналось очень решительно, именно так: «Нет, я должна к тебе писать!» Потом говорено было о том, что есть
тайное сочувствие между душами; эта истина скреплена была несколькими точками, занявшими почти полстроки; потом следовало несколько мыслей, весьма замечательных по своей справедливости, так что считаем почти необходимым их выписать: «Что жизнь
наша?
И там же надписью печальной // Отца и матери, в слезах, // Почтил он прах патриархальный… // Увы! на жизненных браздах // Мгновенной жатвой поколенья, // По
тайной воле провиденья, // Восходят, зреют и падут; // Другие им вослед идут… // Так
наше ветреное племя // Растет, волнуется, кипит // И к гробу прадедов теснит. // Придет, придет и
наше время, // И
наши внуки в добрый час // Из мира вытеснят и нас!
Воображаясь героиней // Своих возлюбленных творцов, // Кларисой, Юлией, Дельфиной, // Татьяна в тишине лесов // Одна с опасной книгой бродит, // Она в ней ищет и находит // Свой
тайный жар, свои мечты, // Плоды сердечной полноты, // Вздыхает и, себе присвоя // Чужой восторг, чужую грусть, // В забвенье шепчет наизусть // Письмо для милого героя… // Но
наш герой, кто б ни был он, // Уж верно был не Грандисон.