Неточные совпадения
И странно было ему это мгновениями: ведь уж написан был им самим себе
приговор пером
на бумаге: «казню себя и наказую»; и бумажка лежала тут, в кармане его, приготовленная; ведь уж заряжен пистолет, ведь уж решил же он, как встретит он завтра первый горячий луч «Феба златокудрого», а между тем с прежним, со всем стоявшим сзади и мучившим его, все-таки нельзя было рассчитаться, чувствовал он это до мучения, и мысль о том впивалась в его душу отчаянием.
Ведь уж все тогда было покончено: ее он потерял, уступил, она погибла для него, исчезла — о,
приговор тогда был легче ему, по крайней мере казался неминуемым, необходимым, ибо для чего же было оставаться
на свете?
— Ваше превосходительство, ваше превосходительство… неужели?.. — начал было он и не договорил, а лишь всплеснул руками в отчаянии, хотя все еще с последнею мольбой смотря
на доктора, точно в самом деле от теперешнего слова доктора мог измениться
приговор над бедным мальчиком.
— Не могу я тут поступить как надо, разорвать и ей прямо сказать! — раздражительно произнес Иван. — Надо подождать, пока скажут
приговор убийце. Если я разорву с ней теперь, она из мщения ко мне завтра же погубит этого негодяя
на суде, потому что его ненавидит и знает, что ненавидит. Тут все ложь, ложь
на лжи! Теперь же, пока я с ней не разорвал, она все еще надеется и не станет губить этого изверга, зная, как я хочу вытащить его из беды. И когда только придет этот проклятый
приговор!
Да, вы здесь представляете Россию в данный момент, и не в одной только этой зале раздастся ваш
приговор, а
на всю Россию, и вся Россия выслушает вас как защитников и судей своих и будет ободрена или удручена
приговором вашим.
Неточные совпадения
20) Угрюм-Бурчеев, бывый прохвост. [Искаженное наименование «профоса» — солдата в армии XVIII века, убиравшего нечистоты и приводившего в исполнение
приговоры о телесном наказании.] Разрушил старый город и построил другой
на новом месте.
В то время как бабушка сказала, что он очень вырос, и устремила
на него свои проницательные глаза, я испытывал то чувство страха и надежды, которое должен испытывать художник, ожидая
приговора над своим произведением от уважаемого судьи.
Да и что такое эти все, все муки прошлого! Всё, даже преступление его, даже
приговор и ссылка казались ему теперь, в первом порыве, каким-то внешним, странным, как бы даже и не с ним случившимся фактом. Он, впрочем, не мог в этот вечер долго и постоянно о чем-нибудь думать, сосредоточиться
на чем-нибудь мыслью; да он ничего бы и не разрешил теперь сознательно; он только чувствовал. Вместо диалектики наступила жизнь, и в сознании должно было выработаться что-то совершенно другое.
Они, видимо, хорошо знали технику процесса, знали, каков будет
приговор, держались спокойно, как люди, принужденные выполнять неизбежную, скучную формальность, без которой можно бы обойтись; они отвечали
на вопросы так же механически кратко и вежливо, как механически скучно допрашивали их председательствующий и обвинитель.
За кофе читал газеты. Корректно ворчали «Русские ведомости», осторожно ликовало «Новое время», в «Русском слове» отрывисто, как лает старый пес, знаменитый фельетонист скучно упражнялся в острословии, а
на второй полосе подсчитано было количество повешенных по
приговорам военно-полевых судов. Вешали ежедневно и усердно.