Неточные совпадения
Очень,
очень может быть, что и она даже
не пошла бы за него ни за что, если б узнала о нем своевременно побольше подробностей.
Этот мальчик
очень скоро, чуть
не в младенчестве (как передавали по крайней мере), стал обнаруживать какие-то необыкновенные и блестящие способности к учению.
Впрочем, я
не спорю, что был он и тогда уже
очень странен, начав даже с колыбели.
Казалось даже, что он все допускал, нимало
не осуждая, хотя часто
очень горько грустя.
Чистые в душе и сердце мальчики, почти еще дети,
очень часто любят говорить в классах между собою и даже вслух про такие вещи, картины и образы, о которых
не всегда заговорят даже и солдаты, мало того, солдаты-то многого
не знают и
не понимают из того, что уже знакомо в этом роде столь юным еще детям нашего интеллигентного и высшего общества.
Характерная тоже, и даже
очень, черта его была в том, что он никогда
не заботился, на чьи средства живет.
Но эту странную черту в характере Алексея, кажется, нельзя было осудить
очень строго, потому что всякий чуть-чуть лишь узнавший его тотчас, при возникшем на этот счет вопросе, становился уверен, что Алексей непременно из таких юношей вроде как бы юродивых, которому попади вдруг хотя бы даже целый капитал, то он
не затруднится отдать его, по первому даже спросу, или на доброе дело, или, может быть, даже просто ловкому пройдохе, если бы тот у него попросил.
Те
очень жалели его и
не хотели было пускать.
Проезд стоил
очень недорого, и дамы
не позволили ему заложить свои часы — подарок семейства благодетеля пред отъездом за границу, а роскошно снабдили его средствами, даже новым платьем и бельем.
Ему все казалось почему-то, что Иван чем-то занят, чем-то внутренним и важным, что он стремится к какой-то цели, может быть
очень трудной, так что ему
не до него, и что вот это и есть та единственная причина, почему он смотрит на Алешу рассеянно.
Во взгляде его случалась странная неподвижность: подобно всем
очень рассеянным людям, он глядел на вас иногда в упор и подолгу, а между тем совсем вас
не видел.
В келье еще раньше их дожидались выхода старца два скитские иеромонаха, один — отец библиотекарь, а другой — отец Паисий, человек больной, хотя и
не старый, но
очень, как говорили про него, ученый.
Иван Федорович раскланялся
очень важно и вежливо, но тоже держа руки по швам, а Калганов до того сконфузился, что и совсем
не поклонился.
На Ракитина (семинариста), тоже Алеше
очень знакомого и почти близкого, Алеша и взглянуть
не мог: он знал его мысли (хотя знал их один Алеша во всем монастыре).
Ведь обидеться иногда
очень приятно,
не так ли?
— Какой вздор, и все это вздор, — бормотал он. — Я действительно, может быть, говорил когда-то… только
не вам. Мне самому говорили. Я это в Париже слышал, от одного француза, что будто бы у нас в Четьи-Минеи это за обедней читают… Это
очень ученый человек, который специально изучал статистику России… долго жил в России… Я сам Четьи-Минеи
не читал… да и
не стану читать… Мало ли что болтается за обедом?.. Мы тогда обедали…
— А вот далекая! — указал он на одну еще вовсе
не старую женщину, но
очень худую и испитую,
не то что загоревшую, а как бы всю почерневшую лицом. Она стояла на коленях и неподвижным взглядом смотрела на старца. Во взгляде ее было что-то как бы исступленное.
Трех первых схоронила я,
не жалела я их очень-то, а этого последнего схоронила и забыть его
не могу.
И если больной, язвы которого ты обмываешь,
не ответит тебе тотчас же благодарностью, а, напротив, станет тебя же мучить капризами,
не ценя и
не замечая твоего человеколюбивого служения, станет кричать на тебя, грубо требовать, даже жаловаться какому-нибудь начальству (как и часто случается с
очень страдающими) — что тогда?
Не пугайтесь никогда собственного вашего малодушия в достижении любви, даже дурных при этом поступков ваших
не пугайтесь
очень.
— Вы на меня
не сердитесь, я дура, ничего
не стою… и Алеша, может быть, прав,
очень прав, что
не хочет к такой смешной ходить.
Ввязывался, и по-видимому
очень горячо, в разговор и Миусов, но ему опять
не везло; он был видимо на втором плане, и ему даже мало отвечали, так что это новое обстоятельство лишь усилило все накоплявшуюся его раздражительность.
Это ведь
очень трудно себе сказать, требует условий огромных, обстоятельств,
не часто бывающих.
Опуская главную суть разговора, приведу лишь одно любопытнейшее замечание, которое у этого господчика вдруг вырвалось: «Мы, — сказал он, — собственно этих всех социалистов — анархистов, безбожников и революционеров —
не очень-то и опасаемся; мы за ними следим, и ходы их нам известны.
Спорные же порубки в лесу и эту ловлю рыбы (где все это — он и сам
не знал) он решил им уступить окончательно, раз навсегда, сегодня же, тем более что все это
очень немногого стоило, и все свои иски против монастыря прекратить.
Он знал наверно, что будет в своем роде деятелем, но Алешу, который был к нему
очень привязан, мучило то, что его друг Ракитин бесчестен и решительно
не сознает того сам, напротив, зная про себя, что он
не украдет денег со стола, окончательно считал себя человеком высшей честности.
Не то чтоб он стыдился себя так уж
очень и обвинял; может быть, даже совсем напротив; но все же он чувствовал, что обедать-то уж неприлично.
Но одни побои
не испугали бы Федора Павловича: бывали высшие случаи, и даже
очень тонкие и сложные, когда Федор Павлович и сам бы
не в состоянии, пожалуй, был определить ту необычайную потребность в верном и близком человеке, которую он моментально и непостижимо вдруг иногда начинал ощущать в себе.
— Смешение природы произошло… — пробормотал он, хоть и весьма неясно, но
очень твердо, и видимо
не желая больше распространяться.
Раз случилось, что новый губернатор нашей губернии, обозревая наездом наш городок,
очень обижен был в своих лучших чувствах, увидав Лизавету, и хотя понял, что это «юродивая», как и доложили ему, но все-таки поставил на вид, что молодая девка, скитающаяся в одной рубашке, нарушает благоприличие, а потому чтобы сего впредь
не было.
Конечно, тот
не очень-то даже и претендовал на это: каким-нибудь купчишкам или мещанам он и отвечать
не стал бы.
— А я насчет того-с, — заговорил вдруг громко и неожиданно Смердяков, — что если этого похвального солдата подвиг был и
очень велик-с, то никакого опять-таки, по-моему,
не было бы греха и в том, если б и отказаться при этой случайности от Христова примерно имени и от собственного крещения своего, чтобы спасти тем самым свою жизнь для добрых дел, коими в течение лет и искупить малодушие.
— Загорится ракета, да и
не догорит, может быть. Народ этих бульонщиков пока
не очень-то любит слушать.
Пьяный старикашка брызгался слюной и ничего
не замечал до той самой минуты, когда с Алешей вдруг произошло нечто
очень странное, а именно с ним вдруг повторилось точь-в-точь то же самое, что сейчас только он рассказал про «кликушу».
Катерина Ивановна
не отняла руки: она с робкою надеждой выслушала последнее, хотя тоже
очень странно выраженное обещание Грушеньки «рабски» угодить ей; она напряженно смотрела ей в глаза: она видела в этих глазах все то же простодушное, доверчивое выражение, все ту же ясную веселость…
Вот я написала вам любовное письмо, Боже мой, что я сделала! Алеша,
не презирайте меня, и если я что сделала
очень дурное и вас огорчила, то извините меня. Теперь тайна моей, погибшей навеки может быть, репутации в ваших руках.
— То ли еще узрим, то ли еще узрим! — повторили кругом монахи, но отец Паисий, снова нахмурившись, попросил всех хотя бы до времени вслух о сем
не сообщать никому, «пока еще более подтвердится, ибо много в светских легкомыслия, да и случай сей мог произойти естественно», — прибавил он осторожно, как бы для очистки совести, но почти сам
не веруя своей оговорке, что
очень хорошо усмотрели и слушавшие.
Хотя он и проживал в скиту, но его
не очень-то беспокоили скитскими правилами, потому опять-таки, что держал он себя прямо юродивым.
Бывали, однако,
очень редкие случаи, что и он разговорится с прибывшими, но большею частию произносил одно лишь какое-нибудь странное слово, задававшее всегда посетителю большую загадку, и затем уже, несмотря ни на какие просьбы,
не произносил ничего в объяснение.
Тем
не менее
очень был рад, когда отворившая ему калитку Марфа Игнатьевна (Григорий, оказалось, расхворался и лежал во флигеле) сообщила ему на его вопрос, что Иван Федорович уже два часа как вышел-с.
— Ему
очень худо, он, может быть, сегодня умрет, — ответил Алеша, но отец даже и
не расслышал, да и вопрос свой тотчас забыл.
Алеша никогда
не мог безучастно проходить мимо ребяток, в Москве тоже это бывало с ним, и хоть он больше всего любил трехлетних детей или около того, но и школьники лет десяти, одиннадцати ему
очень нравились.
— Милый голубчик мама, это ужасно неостроумно с вашей стороны. А если хотите поправиться и сказать сейчас что-нибудь
очень умное, то скажите, милая мама, милостивому государю вошедшему Алексею Федоровичу, что он уже тем одним доказал, что
не обладает остроумием, что решился прийти к нам сегодня после вчерашнего и несмотря на то, что над ним все смеются.
— Совсем
не страдаю, я
очень могу пойти… — сказал Алеша.
— Но ведь это только в эту минуту… А что такое эта минута? Всего лишь вчерашнее оскорбление — вот что значит эта минута! —
не выдержала вдруг госпожа Хохлакова, очевидно
не желавшая вмешиваться, но
не удержавшаяся и вдруг сказавшая
очень верную мысль.
Все три окна, каждое в четыре мелкие, зеленые, заплесневшие стекла, были
очень тусклы и наглухо заперты, так что в комнате было довольно душно и
не так светло.
Панталоны на нем были чрезвычайно какие-то светлые, такие, что никто давно и
не носит, клетчатые и из
очень тоненькой какой-то материи, смятые снизу и сбившиеся оттого наверх, точно он из них, как маленький мальчик, вырос.
— «Папа, говорит, я разбогатею, я в офицеры пойду и всех разобью, меня царь наградит, я приеду, и тогда никто
не посмеет…» Потом помолчал да и говорит — губенки-то у него всё по-прежнему вздрагивают: «Папа, говорит, какой это нехороший город наш, папа!» — «Да, говорю, Илюшечка,
не очень-таки хорош наш город».
А у него и
не мелкая, напротив,
очень деликатная…
— Давайте, Lise, я готов, только я сам
не совсем готов; я иной раз
очень нетерпелив, а в другой раз и глазу у меня нет. Вот у вас другое дело.