Неточные совпадения
— Ведь вы давеча почему
не ушли после «любезно-то лобызаше» и
согласились в такой неприличной компании оставаться? А потому, что чувствовали себя униженным и оскорбленным и остались, чтобы для реваншу выставить ум. Теперь уж вы
не уйдете, пока им ума своего
не выставите.
— Слышу благоразумное слово благоразумного молодого человека. Понимать ли мне так, что вы сами только потому
соглашались с ней, что
не хотели, из сострадания к ее болезненному состоянию, противоречием рассердить ее?
Я
не Бога
не принимаю, пойми ты это, я мира, им созданного, мира-то Божьего
не принимаю и
не могу
согласиться принять.
Положим, я, например, глубоко могу страдать, но другой никогда ведь
не может узнать, до какой степени я страдаю, потому что он другой, а
не я, и, сверх того, редко человек
согласится признать другого за страдальца (точно будто это чин).
О, по моему, по жалкому, земному эвклидовскому уму моему, я знаю лишь то, что страдание есть, что виновных нет, что все одно из другого выходит прямо и просто, что все течет и уравновешивается, — но ведь это лишь эвклидовская дичь, ведь я знаю же это, ведь жить по ней я
не могу же
согласиться!
Скажи мне сам прямо, я зову тебя — отвечай: представь, что это ты сам возводишь здание судьбы человеческой с целью в финале осчастливить людей, дать им наконец мир и покой, но для этого необходимо и неминуемо предстояло бы замучить всего лишь одно только крохотное созданьице, вот того самого ребеночка, бившего себя кулачонком в грудь, и на неотомщенных слезках его основать это здание,
согласился ли бы ты быть архитектором на этих условиях, скажи и
не лги!
— Какие страшные трагедии устраивает с людьми реализм! — проговорил Митя в совершенном отчаянии. Пот лился с его лица. Воспользовавшись минутой, батюшка весьма резонно изложил, что хотя бы и удалось разбудить спящего, но, будучи пьяным, он все же
не способен ни к какому разговору, «а у вас дело важное, так уж вернее бы оставить до утреца…». Митя развел руками и
согласился.
— Ждала, ждала! Ведь я
не могла даже и думать, что вы ко мне придете,
согласитесь сами, и, однако, я вас ждала, подивитесь моему инстинкту, Дмитрий Федорович, я все утро была уверена, что вы сегодня придете.
— Успокойтесь, Дмитрий Федорович, — напомнил следователь, как бы, видимо, желая победить исступленного своим спокойствием. — Прежде чем будем продолжать допрос, я бы желал, если вы только
согласитесь ответить, слышать от вас подтверждение того факта, что, кажется, вы
не любили покойного Федора Павловича, были с ним в какой-то постоянной ссоре… Здесь, по крайней мере, четверть часа назад, вы, кажется, изволили произнести, что даже хотели убить его: «
Не убил, — воскликнули вы, — но хотел убить!»
Не прямой же ведь вор,
не прямой,
согласитесь!
Митя заметил было сгоряча, что
не говорил, что наверно отдаст завтра в городе, но пан Врублевский подтвердил показание, да и сам Митя, подумав с минуту, нахмуренно
согласился, что, должно быть, так и было, как паны говорят, что он был тогда разгорячен, а потому действительно мог так сказать.
— Непременно
согласился бы, — горячо отрезал Митя. — Помилуйте, да тут
не только две, тут четыре, тут шесть даже тысяч он мог бы на этом тяпнуть! Он бы тотчас набрал своих адвокатишек, полячков да жидков, и
не то что три тысячи, а всю бы Чермашню от старика оттягали.
— Ну разве так, —
согласился совершенно побежденный Костя, — а ты этого раньше
не сказала, так как же я мог знать.
И к тому же противоречия: горд, а мне предан рабски, — предан рабски, а вдруг засверкают глазенки и
не хочет даже
соглашаться со мной, спорит, на стену лезет.
— Помилуйте, вы хотите послушания и мистицизма.
Согласитесь в том, что, например, христианская вера послужила лишь богатым и знатным, чтобы держать в рабстве низший класс,
не правда ли?
— Ну я соврал, может быть,
соглашаюсь. Я иногда ужасный ребенок, и когда рад чему, то
не удерживаюсь и готов наврать вздору. Слушайте, мы с вами, однако же, здесь болтаем о пустяках, а этот доктор там что-то долго застрял. Впрочем, он, может, там и «мамашу» осмотрит и эту Ниночку безногую. Знаете, эта Ниночка мне понравилась. Она вдруг мне прошептала, когда я выходил: «Зачем вы
не приходили раньше?» И таким голосом, с укором! Мне кажется, она ужасно добрая и жалкая.
— Если был рад, — произнес он, несколько задыхаясь, — то тому единственно, что
не в Москву, а в Чермашню
согласились. Потому все же ближе; а только я вам те самые слова
не в похвалу тогда произнес, а в попрек-с.
Не разобрали вы этого-с.
— А все чрез эту самую Чермашню-с. Помилосердуйте! Собираетесь в Москву и на все просьбы родителя ехать в Чермашню отказались-с! И по одному только глупому моему слову вдруг согласились-с! И на что вам было тогда
соглашаться на эту Чермашню? Коли
не в Москву, а поехали в Чермашню без причины, по единому моему слову, то, стало быть, чего-либо от меня ожидали.
«Насчет же мнения ученого собрата моего, — иронически присовокупил московский доктор, заканчивая свою речь, — что подсудимый, входя в залу, должен был смотреть на дам, а
не прямо пред собою, скажу лишь то, что, кроме игривости подобного заключения, оно, сверх того, и радикально ошибочно; ибо хотя я вполне
соглашаюсь, что подсудимый, входя в залу суда, в которой решается его участь,
не должен был так неподвижно смотреть пред собой и что это действительно могло бы считаться признаком его ненормального душевного состояния в данную минуту, но в то же время я утверждаю, что он должен был смотреть
не налево на дам, а, напротив, именно направо, ища глазами своего защитника, в помощи которого вся его надежда и от защиты которого зависит теперь вся его участь».
Фетюкович бросился к нему впопыхах, умоляя успокоиться, и в тот же миг так и вцепился в Алешу. Алеша, сам увлеченный своим воспоминанием, горячо высказал свое предположение, что позор этот, вероятнее всего, состоял именно в том, что, имея на себе эти тысячу пятьсот рублей, которые бы мог возвратить Катерине Ивановне, как половину своего ей долга, он все-таки решил
не отдать ей этой половины и употребить на другое, то есть на увоз Грушеньки, если б она
согласилась…
Но, может быть, это было вовсе
не активное сообщество со стороны Смердякова, а, так сказать, пассивное и страдальческое: может быть, запуганный Смердяков
согласился лишь
не сопротивляться убийству и, предчувствуя, что его же ведь обвинят, что он дал убить барина,
не кричал,
не сопротивлялся, — заранее выговорил себе у Дмитрия Карамазова позволение пролежать это время как бы в падучей, «а ты там убивай себе как угодно, моя изба с краю».
Но если и так, то так как и опять-таки эта падучая должна была произвести в доме переполох, предвидя это, Дмитрий Карамазов уж никак
не мог бы
согласиться на такой уговор.
Но я уступаю, пусть он
согласился; так ведь все-таки вышло бы тогда, что Дмитрий Карамазов убийца, прямой убийца и зачинщик, а Смердяков лишь пассивный участник, да и
не участник даже, а лишь попуститель от страха и против воли, ведь суд-то это бы уже непременно мог различить, и вот, что же мы видим?
Но, удивляясь таланту,
не могу, однако же, вполне
согласиться с сущностью характеристики.
Я ни на йоту
не отступаю от сказанного мною сейчас, но уж пусть, так и быть, пусть на минуту и я
соглашусь с обвинением, что несчастный клиент мой обагрил свои руки в крови отца.
Не беспокойтесь,
согласится бежать.
Согласимся же здесь, у Илюшина камушка, что
не будем никогда забывать — во-первых, Илюшечку, а во-вторых, друг об друге.
Голубчики мои, — дайте я вас так назову — голубчиками, потому что вы все очень похожи на них, на этих хорошеньких сизых птичек, теперь, в эту минуту, как я смотрю на ваши добрые, милые лица, — милые мои деточки, может быть, вы
не поймете, что я вам скажу, потому что я говорю часто очень непонятно, но вы все-таки запомните и потом когда-нибудь
согласитесь с моими словами.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего
не знаешь и
не в свое дело
не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…» В таких лестных рассыпался словах… И когда я хотела сказать: «Мы никак
не смеем надеяться на такую честь», — он вдруг упал на колени и таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна,
не сделайте меня несчастнейшим!
согласитесь отвечать моим чувствам,
не то я смертью окончу жизнь свою».
Однако ж она
согласилась, и они удалились в один из тех очаровательных приютов, которые со времен Микаладзе устраивались для градоначальников во всех мало-мальски порядочных домах города Глупова. Что происходило между ними — это для всех осталось тайною; но он вышел из приюта расстроенный и с заплаканными глазами. Внутреннее слово подействовало так сильно, что он даже
не удостоил танцующих взглядом и прямо отправился домой.
— Положим, княгиня, что это
не поверхностное, — сказал он, — но внутреннее. Но
не в том дело — и он опять обратился к генералу, с которым говорил серьезно, —
не забудьте, что скачут военные, которые избрали эту деятельность, и
согласитесь, что всякое призвание имеет свою оборотную сторону медали. Это прямо входит в обязанности военного. Безобразный спорт кулачного боя или испанских тореадоров есть признак варварства. Но специализованный спорт есть признак развития.
Он
не мог
согласиться с тем, что десятки людей, в числе которых и брат его, имели право на основании того, что им рассказали сотни приходивших в столицы краснобаев-добровольцев, говорить, что они с газетами выражают волю и мысль народа, и такую мысль, которая выражается в мщении и убийстве.
Степан Аркадьич знал, что когда Каренин начинал говорить о том, что делают и думают они, те самые, которые
не хотели принимать его проектов и были причиной всего зла в России, что тогда уже близко было к концу; и потому охотно отказался теперь от принципа свободы и вполне
согласился. Алексей Александрович замолк, задумчиво перелистывая свою рукопись.