Неточные совпадения
Деревеньку же и довольно хороший городской
дом, которые тоже пошли ей в приданое, он долгое время и изо всех сил старался перевести на свое имя чрез совершение какого-нибудь подходящего акта и наверно бы добился того из
одного, так сказать, презрения и отвращения к себе, которое он возбуждал в своей супруге ежеминутно своими бесстыдными вымогательствами и вымаливаниями, из
одной ее душевной усталости, только чтоб отвязался.
Наконец она бросила
дом и сбежала от Федора Павловича с
одним погибавшим от нищеты семинаристом-учителем, оставив Федору Павловичу на руках трехлетнего Митю.
Святейший отец, верите ли: влюбил в себя благороднейшую из девиц, хорошего
дома, с состоянием, дочь прежнего начальника своего, храброго полковника, заслуженного, имевшего Анну с мечами на шее, компрометировал девушку предложением руки, теперь она здесь, теперь она сирота, его невеста, а он, на глазах ее, к
одной здешней обольстительнице ходит.
А он действительно имел обыкновение отпускать слуг на ночь во флигель и в
доме сам запирался
один на всю ночь.
Вот и случилось, что однажды (давненько это было), в
одну сентябрьскую светлую и теплую ночь, в полнолуние, весьма уже по-нашему поздно,
одна хмельная ватага разгулявшихся наших господ, молодцов пять или шесть, возвращалась из клуба «задами» по
домам.
Тут в
одном месте ему пришлось проходить даже очень близко от отцовского
дома, именно мимо соседского с отцовским сада, принадлежавшего
одному ветхому маленькому закривившемуся домишке в четыре окна.
Дмитрий Федорович вел гостя в
один самый отдаленный от
дома угол сада.
Ночевал он нередко совсем
один в
доме, отсылая слуг во флигель, но большею частью с ним оставался по ночам слуга Смердяков, спавший в передней на залавке.
Было уже семь часов и смеркалось, когда Алеша пошел к Катерине Ивановне, занимавшей
один очень просторный и удобный
дом на Большой улице.
Одна из них приходилась, впрочем, теткой лишь сестре Агафье Ивановне; это была та бессловесная особа в
доме ее отца, которая ухаживала за нею там вместе с сестрой, когда она приехала к ним туда из института.
Он был совсем
один во всем
доме (Смердяков тоже ушел за провизией к обеду).
Они расходились по
домам из класса со своими ранчиками за плечами, другие с кожаными мешочками на ремнях через плечо,
одни в курточках, другие в пальтишках, а иные и в высоких сапогах со складками на голенищах, в каких особенно любят щеголять маленькие детки, которых балуют зажиточные отцы.
Я знал
одного разбойника в остроге: ему случалось в свою карьеру, избивая целые семейства в
домах, в которые забирался по ночам для грабежа, зарезать заодно несколько и детей.
Потом, за разговором, Смердяков на время позабылся, но, однако же, остался в его душе, и только что Иван Федорович расстался с Алешей и пошел
один к
дому, как тотчас же забытое ощущение вдруг быстро стало опять выходить наружу.
Тут начались расспросы именно из таких, на которые Смердяков сейчас жаловался Ивану Федоровичу, то есть все насчет ожидаемой посетительницы, и мы эти расспросы здесь опустим. Чрез полчаса
дом был заперт, и помешанный старикашка похаживал
один по комнатам, в трепетном ожидании, что вот-вот раздадутся пять условных стуков, изредка заглядывая в темные окна и ничего в них не видя, кроме ночи.
Целые два часа чувствовал он себя почти счастливым и попивал коньячок; но вдруг в
доме произошло
одно предосадное и пренеприятное для всех обстоятельство, мигом повергшее Федора Павловича в большое смятение...
Федор Павлович окончил свой чай как можно пораньше и заперся
один в
доме.
Было им совершено великое и страшное преступление, четырнадцать лет пред тем, над
одною богатою госпожой, молодою и прекрасною собой, вдовой помещицей, имевшею в городе нашем для приезда собственный
дом.
Митя-то и поверил, что я там, а я вот
дома заперлась — сижу,
одной вести жду.
И дети, и приказчики теснились в своих помещениях, но верх
дома занимал старик
один и не пускал к себе жить даже дочь, ухаживавшую за ним и которая в определенные часы и в неопределенные зовы его должна была каждый раз взбегать к нему наверх снизу, несмотря на давнишнюю одышку свою.
Марья Кондратьевна, очевидно, в заговоре, Смердяков тоже, тоже, все подкуплены!» У него создалось другое намерение: он обежал большим крюком, чрез переулок,
дом Федора Павловича, пробежал Дмитровскую улицу, перебежал потом мостик и прямо попал в уединенный переулок на задах, пустой и необитаемый, огороженный с
одной стороны плетнем соседского огорода, а с другой — крепким высоким забором, обходившим кругом сада Федора Павловича.
Лавка Плотниковых приходилась почти через
один только
дом от Петра Ильича, на углу улицы.
Она в бессилии закрыла глаза и вдруг как бы заснула на
одну минуту. Колокольчик в самом деле звенел где-то в отдалении и вдруг перестал звенеть. Митя склонился головою к ней на грудь. Он не заметил, как перестал звенеть колокольчик, но не заметил и того, как вдруг перестали и песни, и на место песен и пьяного гама во всем
доме воцарилась как бы внезапно мертвая тишина. Грушенька открыла глаза.
Но пробило уже одиннадцать часов, а ему непременно надо было идти со двора «по
одному весьма важному делу», а между тем он во всем
доме оставался
один и решительно как хранитель его, потому что так случилось, что все его старшие обитатели, по некоторому экстренному и оригинальному обстоятельству, отлучились со двора.
В
доме вдовы Красоткиной, чрез сени от квартиры, которую занимала она сама, отдавалась еще
одна и единственная в
доме квартирка из двух маленьких комнат внаймы, и занимала ее докторша с двумя малолетними детьми.
Я вас просто прошу пойти к Lise, разузнать у ней все, как вы только
один умеете это сделать, и прийти рассказать мне, — мне, матери, потому что, вы понимаете, я умру, я просто умру, если все это будет продолжаться, или убегу из
дома.
Что же до Алеши, то исправник очень любил его и давно уже был с ним знаком, а Ракитин, повадившийся впоследствии приходить очень часто к заключенному, был
одним из самых близких знакомых «исправничьих барышень», как он называл их, и ежедневно терся в их
доме.
Три недели назад меня дразнить вздумал: «Ты вот, говорит, влопался как дурак из-за трех тысяч, а я полтораста их тяпну, на вдовице
одной женюсь и каменный
дом в Петербурге куплю».
И он, и Иван Федорович квартировали особо, на разных квартирах: ни
один из них не захотел жить в опустевшем
доме Федора Павловича.
Иван же Федорович жил довольно от него далеко и занимал просторное и довольно комфортное помещение во флигеле
одного хорошего
дома, принадлежавшего
одной небедной вдове чиновнице.
Однако как я в силах наблюдать за собой, — подумал он в ту же минуту еще с большим наслаждением, — а они-то решили там, что я с ума схожу!» Дойдя до своего
дома, он вдруг остановился под внезапным вопросом: «А не надо ль сейчас, теперь же пойти к прокурору и все объявить?» Вопрос он решил, поворотив опять к
дому: «Завтра все вместе!» — прошептал он про себя, и, странно, почти вся радость, все довольство его собою прошли в
один миг.
Но почему же я не могу предположить, например, хоть такое обстоятельство, что старик Федор Павлович, запершись
дома, в нетерпеливом истерическом ожидании своей возлюбленной вдруг вздумал бы, от нечего делать, вынуть пакет и его распечатать: „Что, дескать, пакет, еще, пожалуй, и не поверит, а как тридцать-то радужных в
одной пачке ей покажу, небось сильнее подействует, потекут слюнки“, — и вот он разрывает конверт, вынимает деньги, а конверт бросает на пол властной рукой хозяина и уж, конечно, не боясь никакой улики.
Но в своей горячей речи уважаемый мой противник (и противник еще прежде, чем я произнес мое первое слово), мой противник несколько раз воскликнул: „Нет, я никому не дам защищать подсудимого, я не уступлю его защиту защитнику, приехавшему из Петербурга, — я обвинитель, я и защитник!“ Вот что он несколько раз воскликнул и, однако же, забыл упомянуть, что если страшный подсудимый целые двадцать три года столь благодарен был всего только за
один фунт орехов, полученных от единственного человека, приласкавшего его ребенком в родительском
доме, то, обратно, не мог же ведь такой человек и не помнить, все эти двадцать три года, как он бегал босой у отца „на заднем дворе, без сапожек, и в панталончиках на
одной пуговке“, по выражению человеколюбивого доктора Герценштубе.