— Дверь стояла отпертою, и убийца вашего родителя несомненно вошел в эту дверь и, совершив убийство, этою же дверью и вышел, — как бы отчеканивая, медленно и раздельно произнес прокурор. — Это нам совершенно ясно. Убийство произошло, очевидно, в комнате, а не через окно, что положительно ясно из произведенного акта осмотра, из
положения тела и по всему. Сомнений в этом обстоятельстве не может быть никаких.
Завернутые полы его кафтана трепались ветром; белая коса и черная шпага вытянуто рвались в воздух; богатство костюма выказывало в нем капитана, танцующее
положение тела — взмах вала; без шляпы, он был, видимо, поглощен опасным моментом и кричал — но что?
Я не знаю, что труднее — подъем или спуск. Правда, при подъеме в работе участвует дыхание, зато
положение тела устойчивее. При спуске приходится все время бороться с тяжестью собственного тела. Каждый знает, как легко подыматься по осыпям вверх и как трудно по ним спускаться книзу.
Но здесь нить моих размышлений порвалась, и я, несмотря на неловкое
положение тела, заснул настолько глубоко и сладко, что даже увидел сон.
Просто сел поудобнее, без обычной сухости в
положении тела, и с чужой, не вернеровской, слабой и нежной улыбкой оглядел стены и решетки.
Неточные совпадения
Бригадир понял, что дело зашло слишком далеко и что ему ничего другого не остается, как спрятаться в архив. Так он и поступил. Аленка тоже бросилась за ним, но случаю угодно было, чтоб дверь архива захлопнулась в ту самую минуту, когда бригадир переступил порог ее. Замок щелкнул, и Аленка осталась снаружи с простертыми врозь руками. В таком
положении застала ее толпа; застала бледную, трепещущую всем
телом, почти безумную.
Аннушка вышла, но Анна не стала одеваться, а сидела в том же
положении, опустив голову и руки, и изредка содрогалась всем
телом, желая как бы сделать какой-то жест, сказать что-то и опять замирая.
Не было
положения, в котором бы он не страдал, не было минуты, в которую бы он забылся, не было места, члена его
тела, которые бы не болели, не мучали его.
Когда он опустился на скамью, то прямой стан его согнулся, как будто у него в спине не было ни одной косточки;
положение всего его
тела изобразило какую-то нервическую слабость; он сидел, как сидит Бальзакова тридцатилетняя кокетка на своих пуховых креслах после утомительного бала.
Так что бедный путешественник, переехавший через границу, все еще в продолжение нескольких минут не мог опомниться и, отирая пот, выступивший мелкою сыпью по всему
телу, только крестился да приговаривал: «Ну, ну!»
Положение его весьма походило на
положение школьника, выбежавшего из секретной комнаты, куда начальник призвал его, с тем чтобы дать кое-какое наставление, но вместо того высек совершенно неожиданным образом.