Неточные совпадения
Вообще судя, странно было, что молодой человек, столь ученый, столь гордый и осторожный на вид, вдруг явился в такой безобразный дом, к такому отцу, который всю жизнь его игнорировал, не знал его и не помнил, и хоть не дал бы, конечно, денег ни за что и ни в каком случае, если бы сын
у него
попросил, но все же всю жизнь боялся, что и сыновья, Иван и Алексей, тоже когда-нибудь придут да и
попросят денег.
Но эту странную черту в характере Алексея, кажется, нельзя было осудить очень строго, потому что всякий чуть-чуть лишь узнавший его тотчас, при возникшем на этот счет вопросе, становился уверен, что Алексей непременно из таких юношей вроде как бы юродивых, которому попади вдруг хотя бы даже целый капитал, то он не затруднится отдать его, по первому даже спросу, или на доброе дело, или, может быть, даже просто ловкому пройдохе, если бы тот
у него
попросил.
Когда ему выдавали карманные деньги, которых он сам никогда не
просил, то он или по целым неделям не знал, что с ними делать, или ужасно их не берег, мигом они
у него исчезали.
— Видите ли, мы к этому старцу по своему делу, — заметил строго Миусов, — мы, так сказать, получили аудиенцию «
у сего лица», а потому хоть и благодарны вам за дорогу, но вас уж не
попросим входить вместе.
— Отец игумен, после посещения вашего в ските, покорнейше
просит вас всех, господа,
у него откушать.
У него в час, не позже. И вас также, — обратился он к Максимову.
Благословив их, старец ответил им каждому столь же глубоким поклоном, перстами касаясь земли, и
у каждого из них
попросил и для себя благословения.
— Где ты мог это слышать? Нет, вы, господа Карамазовы, каких-то великих и древних дворян из себя корчите, тогда как отец твой бегал шутом по чужим столам да при милости на кухне числился. Положим, я только поповский сын и тля пред вами, дворянами, но не оскорбляйте же меня так весело и беспутно.
У меня тоже честь есть, Алексей Федорович. Я Грушеньке не могу быть родней, публичной девке,
прошу понять-с!
Минут на пять просыпался,
просил снести братии его благословение, а
у братии
просил о нем ночных молитв.
— Я бы очень вас
попросил, — перебил вдруг Алеша, — дать мне какую-нибудь чистую тряпочку, чтобы завязать палец. Я очень поранил его, и он
у меня мучительно теперь болит.
— Он будет
у вас
просить прощения, он посреди площади вам в ноги поклонится, — вскричал опять Алеша с загоревшимся взором.
Восклицая это, госпожа Хохлакова имела вид серьезно испуганный: «Это уж серьезно, серьезно!» — прибавляла она к каждому слову, как будто все, что случалось с ней прежде, было несерьезно. Алеша выслушал ее с горестью; начал было излагать ей и свои приключения, но она его с первых же слов прервала: ей было некогда, она
просила посидеть
у Lise и
у Lise подождать ее.
Но
попросили у соседей помощи и кое-как это совершили.
И стал он вдруг, глядя на них и любуясь,
просить и
у них прощения: «Птички Божии, птички радостные, простите и вы меня, потому что и пред вами я согрешил».
«Вы спрашиваете, что я именно ощущал в ту минуту, когда
у противника прощения
просил, — отвечаю я ему, — но я вам лучше с самого начала расскажу, чего другим еще не рассказывал», — и рассказал ему все, что произошло
у меня с Афанасием и как поклонился ему до земли. «Из сего сами можете видеть, — заключил я ему, — что уже во время поединка мне легче было, ибо начал я еще дома, и раз только на эту дорогу вступил, то все дальнейшее пошло не только не трудно, а даже радостно и весело».
Юноша брат мой
у птичек прощения
просил: оно как бы и бессмысленно, а ведь правда, ибо все как океан, все течет и соприкасается, в одном месте тронешь — в другом конце мира отдается.
Пусть безумие
у птичек прощения
просить, но ведь и птичкам было бы легче, и ребенку, и всякому животному около тебя, если бы ты сам был благолепнее, чем ты есть теперь, хоть на одну каплю да было бы.
Други мои,
просите у Бога веселья.
Если кругом тебя люди злобные и бесчувственные и не захотят тебя слушать, то пади пред ними и
у них прощения
проси, ибо воистину и ты в том виноват, что не хотят тебя слушать.
Я, Михаил Осипович, — обратилась она к Ракитину, — хотела было
у тебя прощения
попросить за то, что обругала тебя, да теперь опять не хочу.
— Не сметь! — вскричал Петр Ильич. —
У меня дома нельзя, да и дурное баловство это. Спрячьте ваши деньги, вот сюда положите, чего их сорить-то? Завтра же пригодятся, ко мне же ведь и придете десять рублей
просить. Что это вы в боковой карман всё суете? Эй, потеряете!
Она, брат, умница, она добрая, она руки
у меня, старого, полезла было целовать, за тебя
просила.
— Господа, — как бы спохватился он вдруг, — вы на меня не ропщите за мою брыкливость, опять
прошу: поверьте еще раз, что я чувствую полную почтительность и понимаю настоящее положение дела. Не думайте, что и пьян. Я уж теперь отрезвился. Да и что пьян не мешало бы вовсе.
У меня ведь как...
И почему бы, например, вам, чтоб избавить себя от стольких мук, почти целого месяца, не пойти и не отдать эти полторы тысячи той особе, которая вам их доверила, и, уже объяснившись с нею, почему бы вам, ввиду вашего тогдашнего положения, столь ужасного, как вы его рисуете, не испробовать комбинацию, столь естественно представляющуюся уму, то есть после благородного признания ей в ваших ошибках, почему бы вам
у ней же и не
попросить потребную на ваши расходы сумму, в которой она, при великодушном сердце своем и видя ваше расстройство, уж конечно бы вам не отказала, особенно если бы под документ, или, наконец, хотя бы под такое же обеспечение, которое вы предлагали купцу Самсонову и госпоже Хохлаковой?
Но идти к ней, объявить ей мою измену и на эту же измену, для исполнения же этой измены, для предстоящих расходов на эту измену,
у ней же,
у Кати же,
просить денег (
просить, слышите,
просить!) и тотчас от нее же убежать с другою, с ее соперницей, с ее ненавистницей и обидчицей, — помилуйте, да вы с ума сошли, прокурор!
Коля же в эти мгновения или смотрел нахмуренно в окно, или разглядывал, не
просят ли
у него сапоги каши, или свирепо звал Перезвона, лохматую, довольно большую и паршивую собаку, которую с месяц вдруг откуда-то приобрел, втащил в дом и держал почему-то в секрете в комнатах, никому ее не показывая из товарищей.
— Ах, плох, плох! Я думаю,
у него чахотка. Он весь в памяти, только так дышит-дышит, нехорошо он дышит. Намедни
попросил, чтоб его поводили, обули его в сапожки, пошел было, да и валится. «Ах, говорит, я говорил тебе, папа, что
у меня дурные сапожки, прежние, в них и прежде было неловко ходить». Это он думал, что он от сапожек с ног валится, а он просто от слабости. Недели не проживет. Герценштубе ездит. Теперь они опять богаты,
у них много денег.
Главное,
у него тогда было платьишко скверное, штанишки наверх лезут, а сапоги каши
просят.
Но сам Красоткин, когда Смуров отдаленно сообщил ему, что Алеша хочет к нему прийти «по одному делу», тотчас же оборвал и отрезал подход, поручив Смурову немедленно сообщить «Карамазову», что он сам знает, как поступать, что советов ни от кого не
просит и что если пойдет к больному, то сам знает, когда пойти, потому что
у него «свой расчет».
— С теленка, с настоящего теленка-с, — подскочил штабс-капитан, — я нарочно отыскал такого, самого-самого злющего, и родители его тоже огромные и самые злющие, вот этакие от полу ростом… Присядьте-с, вот здесь на кроватке
у Илюши, а не то здесь на лавку. Милости
просим, гость дорогой, гость долгожданный… С Алексеем Федоровичем изволили прибыть-с?
— Эх, всякий нужен, Максимушка, и по чему узнать, кто кого нужней. Хоть бы и не было этого поляка вовсе, Алеша, тоже ведь разболеться сегодня вздумал. Была и
у него. Так вот нарочно же и ему пошлю пирогов, я не посылала, а Митя обвинил, что посылаю, так вот нарочно же теперь пошлю, нарочно! Ах, вот и Феня с письмом! Ну, так и есть, опять от поляков, опять денег
просят!
Приходит он в три дня раз, а не каждый день (хотя пусть бы и каждый день), и всегда так хорошо одет, и вообще я люблю молодежь, Алеша, талантливую, скромную, вот как вы, а
у него почти государственный ум, он так мило говорит, и я непременно, непременно буду
просить за него.
Я вас просто
прошу пойти к Lise, разузнать
у ней все, как вы только один умеете это сделать, и прийти рассказать мне, — мне, матери, потому что, вы понимаете, я умру, я просто умру, если все это будет продолжаться, или убегу из дома.
— Боже тебя сохрани, милого мальчика, когда-нибудь
у любимой женщины за вину свою прощения
просить!
— Ну так это я пудель, я! — крикнул Митя. — Коли обидно, то на себя принимаю, а
у него прощения
прошу: был зверь и с ним жесток! С Езопом тоже был жесток.
«Буду завтра
просить три тысячи
у всех людей, — как пишет он своим своеобразным языком, — а не дадут люди, то прольется кровь».
«Буду
просить у всех людей, а не дадут люди, убью отца и возьму
у него под тюфяком, в пакете с розовою ленточкой, только бы уехал Иван» — полная-де программа убийства, как же не он?