Неточные совпадения
— Что ты глядишь
на меня? Какие твои
глаза? Твои
глаза глядят
на меня и говорят мне: «
Пьяная ты харя». Подозрительные твои
глаза, презрительные твои
глаза… Ты себе
на уме приехал. Вот Алешка смотрит, и
глаза его сияют. Не презирает меня Алеша. Алексей, не люби Ивана…
Она вырвалась от него из-за занавесок. Митя вышел за ней как
пьяный. «Да пусть же, пусть, что бы теперь ни случилось — за минуту одну весь мир отдам», — промелькнуло в его голове. Грушенька в самом деле выпила залпом еще стакан шампанского и очень вдруг охмелела. Она уселась в кресле,
на прежнем месте, с блаженною улыбкой. Щеки ее запылали, губы разгорелись, сверкавшие
глаза посоловели, страстный взгляд манил. Даже Калганова как будто укусило что-то за сердце, и он подошел к ней.
Она в бессилии закрыла
глаза и вдруг как бы заснула
на одну минуту. Колокольчик в самом деле звенел где-то в отдалении и вдруг перестал звенеть. Митя склонился головою к ней
на грудь. Он не заметил, как перестал звенеть колокольчик, но не заметил и того, как вдруг перестали и песни, и
на место песен и
пьяного гама во всем доме воцарилась как бы внезапно мертвая тишина. Грушенька открыла
глаза.
Неточные совпадения
Бешеную негу и упоенье он видел в битве: что-то пиршественное зрелось ему в те минуты, когда разгорится у человека голова, в
глазах все мелькает и мешается, летят головы, с громом падают
на землю кони, а он несется, как
пьяный, в свисте пуль в сабельном блеске, и наносит всем удары, и не слышит нанесенных.
Хотя час был ранний, в общем зале трактирчика расположились три человека. У окна сидел угольщик, обладатель
пьяных усов, уже замеченных нами; между буфетом и внутренней дверью зала, за яичницей и пивом помещались два рыбака. Меннерс, длинный молодой парень, с веснушчатым, скучным лицом и тем особенным выражением хитрой бойкости в подслеповатых
глазах, какое присуще торгашам вообще, перетирал за стойкой посуду.
На грязном полу лежал солнечный переплет окна.
На улице опять жара стояла невыносимая; хоть бы капля дождя во все эти дни. Опять пыль, кирпич и известка, опять вонь из лавочек и распивочных, опять поминутно
пьяные, чухонцы-разносчики и полуразвалившиеся извозчики. Солнце ярко блеснуло ему в
глаза, так что больно стало глядеть, и голова его совсем закружилась, — обыкновенное ощущение лихорадочного, выходящего вдруг
на улицу в яркий солнечный день.
Обычно он, даже
пьяный, почтительно кланялся, видя Самгина, но
на этот раз — не пошевелился, только уставил
на него белые, кошмарно вытаращенные
глаза.
Ее судороги становились сильнее, голос звучал злей и резче, доктор стоял в изголовье кровати, прислонясь к стене, и кусал, жевал свою черную щетинистую бороду. Он был неприлично расстегнут, растрепан, брюки его держались
на одной подтяжке, другую он накрутил
на кисть левой руки и дергал ее вверх, брюки подпрыгивали, ноги доктора дрожали, точно у
пьяного, а мутные
глаза так мигали, что казалось — веки тоже щелкают, как зубы его жены. Он молчал, как будто рот его навсегда зарос бородой.