Неточные совпадения
В продолжение своей карьеры он перебывал в связях
со многими либеральнейшими людьми своей эпохи, и в России и за границей, знавал лично и Прудона и Бакунина и особенно любил вспоминать и рассказывать, уже под концом своих странствий, о трех
днях февральской парижской революции сорок восьмого года, намекая, что чуть ли и сам он не был в ней участником на баррикадах.
Он видел, как многие из приходивших с больными детьми или взрослыми родственниками и моливших, чтобы старец возложил на них руки и прочитал над ними молитву, возвращались вскорости, а иные так и на другой же
день, обратно и, падая
со слезами пред старцем, благодарили его за исцеление их больных.
Ум его был тоже как бы раздроблен и разбросан, тогда как сам он вместе с тем чувствовал, что боится соединить разбросанное и снять общую идею
со всех мучительных противоречий, пережитых им в этот
день.
В келье находились послушник Порфирий и иеромонах отец Паисий, весь
день каждый час заходивший узнать о здоровии отца Зосимы, которому, как
со страхом узнал Алеша, становилось все хуже и хуже.
Весь тот
день мало
со мной говорил, совсем молчал даже, только заметил я: глядит, глядит на меня из угла, а все больше к окну припадает и делает вид, будто бы уроки учит, а я вижу, что не уроки у него на уме.
Мало того: довольно и одного такого, стоящего во главе, чтобы нашлась наконец настоящая руководящая идея всего римского
дела со всеми его армиями и иезуитами, высшая идея этого
дела.
— Длинный припадок такой-с, чрезвычайно длинный-с. Несколько часов-с али, пожалуй,
день и другой продолжается-с. Раз
со мной продолжалось это
дня три, упал я с чердака тогда. Перестанет бить, а потом зачнет опять; и я все три
дня не мог в разум войти. За Герценштубе, за здешним доктором, тогда Федор Павлович посылали-с, так тот льду к темени прикладывал да еще одно средство употребил… Помереть бы мог-с.
Я сам знаю, что их купец Самсонов говорили ей самой
со всею откровенностью, что это
дело будет весьма не глупое, и притом смеялись.
И как это мы жили, сердились и ничего не знали тогда?» Так он вставал
со сна, каждый
день все больше и больше умиляясь и радуясь и весь трепеща любовью.
Отцы и учители, произошло раз
со мною умилительное
дело.
Я же мыслю, что мы
со Христом это великое
дело решим.
Вот почему и думаю я, что многие, заслышав тлетворный дух от тела его, да еще в такой скорости — ибо не прошло еще и
дня со смерти его, были безмерно обрадованы; равно как из преданных старцу и доселе чтивших его нашлись тотчас же таковые, что были сим событием чуть не оскорблены и обижены лично.
Все манеры ее как бы изменились тоже
со вчерашнего
дня совсем к лучшему: не было этой вчерашней слащавости в выговоре почти вовсе, этих изнеженных и манерных движений… все было просто, простодушно, движения ее были скорые, прямые, доверчивые, но была она очень возбуждена.
Через три
дня он вышел из монастыря, что согласовалось и
со словом покойного старца его, повелевшего ему «пребывать в миру».
Дело, дескать, заключается в том, что он, Митя, еще три месяца назад, нарочито советовался (он именно проговорил «нарочито», а не «нарочно») с адвокатом в губернском городе, «
со знаменитым адвокатом, Кузьма Кузьмич, Павлом Павловичем Корнеплодовым, изволили, вероятно, слышать?
Неужели же старик мог надо мной насмеяться?» Так восклицал Митя, шагая в свою квартиру, и уж, конечно, иначе и не могло представляться уму его, то есть: или дельный совет (от такого-то дельца) —
со знанием
дела,
со знанием этого Лягавого (странная фамилия!), или — или старик над ним посмеялся!
Главное то было нестерпимо обидно, что вот он, Митя, стоит над ним
со своим неотложным
делом, столько пожертвовав, столько бросив, весь измученный, а этот тунеядец, «от которого зависит теперь вся судьба моя, храпит как ни в чем не бывало, точно с другой планеты».
Дорогой сюда они успели кое в чем сговориться и условиться насчет предстоящего
дела и теперь, за столом, востренький ум Николая Парфеновича схватывал на лету и понимал всякое указание, всякое движение в лице своего старшего сотоварища, с полуслова,
со взгляда, с подмига глазком.
— И вообще, если бы вы начали вашу повесть
со систематического описания всего вашего вчерашнего
дня с самого утра? Позвольте, например, узнать: зачем вы отлучались из города и когда именно поехали и приехали… и все эти факты…
— Так вы бы так и спросили с самого начала, — громко рассмеялся Митя, — и если хотите, то
дело надо начать не
со вчерашнего, а с третьеводнишнего
дня, с самого утра, тогда и поймете, куда, как и почему я пошел и поехал. Пошел я, господа, третьего
дня утром к здешнему купчине Самсонову занимать у него три тысячи денег под вернейшее обеспечение, — это вдруг приспичило, господа, вдруг приспичило…
— Э, к черту пять часов того
дня и собственное признание мое, не в том теперь
дело! Эти деньги были мои, мои, то есть краденые мои… не мои то есть, а краденые, мною украденные, и их было полторы тысячи, и они были
со мной, все время
со мной…
Кроме того, особенно записали,
со слов Андрея, о разговоре его с Митей дорогой насчет того, «куда, дескать, я, Дмитрий Федорович, попаду: на небо аль в ад, и простят ли мне на том свете аль нет?» «Психолог» Ипполит Кириллович выслушал все это с тонкою улыбкой и кончил тем, что и это показание о том, куда Дмитрий Федорович попадет, порекомендовал «приобщить к
делу».
Но пробило уже одиннадцать часов, а ему непременно надо было идти
со двора «по одному весьма важному
делу», а между тем он во всем доме оставался один и решительно как хранитель его, потому что так случилось, что все его старшие обитатели, по некоторому экстренному и оригинальному обстоятельству, отлучились
со двора.
Дело это обдумаю и дам тебе знать через Смурова (вот этого самого мальчика, который теперь
со мной пришел и который всегда мне был предан): буду ли продолжать с тобою впредь отношения, или брошу тебя навеки, как подлеца».
Даже до самого этого последнего
дня сам Смуров не знал, что Коля решил отправиться к Илюше в это утро, и только накануне вечером, прощаясь
со Смуровым, Коля вдруг резко объявил ему, чтоб он ждал его завтра утром дома, потому что пойдет вместе с ним к Снегиревым, но чтобы не смел, однако же, никого уведомлять о его прибытии, так как он хочет прийти нечаянно.
Опросив Феню, Алеша узнал, что барыня в какой-то большой и особливой тревоге еще
со вчерашнего
дня.
И странное
дело: хотя был твердо убежден в преступлении Мити, но
со времени заключения его все как-то более и более смотрел на него мягче: «С хорошею, может быть, душой был человек, а вот пропал, как швед, от пьянства и беспорядка!» Прежний ужас сменился в сердце его какою-то жалостью.
Затем в следующие несколько
дней он уже совсем убедился в виновности Мити, когда ближе и основательнее ознакомился
со всеми удручавшими того уликами.
Многие дамы горячо поссорились
со своими супругами за разность взглядов на все это ужасное
дело, и естественно после того, что все мужья этих дам явились в залу суда уже не только нерасположенными к подсудимому, но даже озлобленными против него.
Замечу только, что с самых первых минут суда выступила ярко некоторая особая характерность этого «
дела», всеми замеченная, именно: необыкновенная сила обвинения сравнительно
со средствами, какие имела защита.
Этот вопрос о пакете Фетюкович
со своей стороны тоже предлагал всем, кого мог об этом спросить из свидетелей, с такою же настойчивостью, как и прокурор свой вопрос о
разделе имения, и ото всех тоже получал лишь один ответ, что пакета никто не видал, хотя очень многие о нем слышали.
— Уже не говорю о том, чего не видал, то есть о самом преступлении и всей этой катастрофе, но даже третьего
дня, во время разговора
со мной, у него был необъяснимый неподвижный взгляд.
Он все мне открывал, все, он приходил ко мне и говорил
со мной каждый
день как с единственным другом своим.
Но важнее всего то, что множество наших русских, национальных наших уголовных
дел, свидетельствуют именно о чем-то всеобщем, о какой-то общей беде, прижившейся с нами и с которой, как
со всеобщим злом, уже трудно бороться.
И вот только что съезжает
со двора Иван Федорович, как Смердяков, под впечатлением своего, так сказать, сиротства и своей беззащитности, идет за домашним
делом в погреб, спускается вниз по лестнице и думает: «Будет или не будет припадок, а что, коль сейчас придет?» И вот именно от этого настроения, от этой мнительности, от этих вопросов и схватывает его горловая спазма, всегда предшествующая падучей, и он летит стремглав без сознания на
дно погреба.