Неточные совпадения
— На дуэль! — завопил опять старикашка, задыхаясь и брызгая с каждым
словом слюной. — А вы, Петр Александрович Миусов, знайте, сударь, что, может быть, во всем
вашем роде нет и не было выше и честнее — слышите, честнее — женщины, как эта, по-вашему, тварь, как вы осмелились сейчас назвать ее! А вы, Дмитрий Федорович, на эту же «тварь»
вашу невесту променяли, стало быть, сами присудили, что и невеста
ваша подошвы ее не стоит, вот какова эта тварь!
В келье у преподобного отца Зосимы, увлекшись своею несчастною родственною распрей с сыном, он произнес несколько
слов совершенно некстати…
словом сказать, совершенно неприличных… о чем, как кажется (он взглянул на иеромонахов),
вашему высокопреподобию уже и известно.
Одним
словом, он надеется и хочет вознаградить все потом, а теперь, испрашивая
вашего благословения, просит вас забыть о случившемся…
— И не смейте говорить мне такие
слова, обаятельница, волшебница! Вами-то гнушаться? Вот я нижнюю губку
вашу еще раз поцелую. Она у вас точно припухла, так вот чтоб она еще больше припухла, и еще, еще… Посмотрите, как она смеется, Алексей Федорович, сердце веселится, глядя на этого ангела… — Алеша краснел и дрожал незаметною малою дрожью.
У меня инстинктивное предчувствие, что вы, Алеша, брат мой милый (потому что вы брат мой милый), — восторженно проговорила она опять, схватив его холодную руку своею горячею рукой, — я предчувствую, что
ваше решение,
ваше одобрение, несмотря на все муки мои, подаст мне спокойствие, потому что после
ваших слов я затихну и примирюсь — я это предчувствую!
— Я не забыла этого, — приостановилась вдруг Катерина Ивановна, — и почему вы так враждебны ко мне в такую минуту, Катерина Осиповна? — с горьким, горячим упреком произнесла она. — Что я сказала, то я и подтверждаю. Мне необходимо мнение его, мало того: мне надо решение его! Что он скажет, так и будет — вот до какой степени, напротив, я жажду
ваших слов, Алексей Федорович… Но что с вами?
Уходит наконец от них, не выдержав сам муки сердца своего, бросается на одр свой и плачет; утирает потом лицо свое и выходит сияющ и светел и возвещает им: «Братья, я Иосиф, брат
ваш!» Пусть прочтет он далее о том, как обрадовался старец Иаков, узнав, что жив еще его милый мальчик, и потянулся в Египет, бросив даже Отчизну, и умер в чужой земле, изрекши на веки веков в завещании своем величайшее
слово, вмещавшееся таинственно в кротком и боязливом сердце его во всю его жизнь, о том, что от рода его, от Иуды, выйдет великое чаяние мира, примиритель и спаситель его!
— Вообразите, я его уже четыре дня вожу с собою, — продолжал он, немного как бы растягивая лениво
слова, но безо всякого фатовства, а совершенно натурально. — Помните, с тех пор, как
ваш брат его тогда из коляски вытолкнул и он полетел. Тогда он меня очень этим заинтересовал, и я взял его в деревню, а он все теперь врет, так что с ним стыдно. Я его назад везу…
— Не напрасно, господа, не напрасно! — вскипел опять Митя, хотя и, видимо облегчив душу выходкой внезапного гнева, начал уже опять добреть с каждым
словом. — Вы можете не верить преступнику или подсудимому, истязуемому
вашими вопросами, но благороднейшему человеку, господа, благороднейшим порывам души (смело это кричу!) — нет! этому вам нельзя не верить… права даже не имеете… но —
А потому и удивляет меня слишком, что вы придавали до сих пор, то есть до самой настоящей минуты, такую необычайную тайну этим отложенным, по
вашим словам, полутора тысячам, сопрягая с
вашею тайной этою какой-то даже ужас…
— Не беспокойтесь так, Дмитрий Федорович, — заключил прокурор, — все теперь записанное вы потом прослушаете сами и с чем не согласитесь, мы по
вашим словам изменим, а теперь я вам один вопросик еще в третий раз повторю: неужто в самом деле никто, так-таки вовсе никто, не слыхал от вас об этих зашитых вами в ладонку деньгах? Это, я вам скажу, почти невозможно представить.
—
Ваше превосходительство,
ваше превосходительство… неужели?.. — начал было он и не договорил, а лишь всплеснул руками в отчаянии, хотя все еще с последнею мольбой смотря на доктора, точно в самом деле от теперешнего
слова доктора мог измениться приговор над бедным мальчиком.
— Не от меня теперь за-ви-сит, — нетерпеливо проговорил доктор, — и, однако же, гм, — приостановился он вдруг, — если б вы, например, могли… на-пра-вить…
вашего пациента… сейчас и нимало не медля (
слова «сейчас и нимало не медля» доктор произнес не то что строго, а почти гневно, так что штабс-капитан даже вздрогнул) в Си-ра-ку-зы, то… вследствие новых бла-го-приятных кли-ма-ти-ческих условий… могло бы, может быть, произойти…
Ах да, представьте себе, и про меня написали, что я была «милым другом»
вашего брата, я не хочу проговорить гадкое
слово, представьте себе, ну представьте себе!
Ну, а
ваш друг Ракитин приходит всегда в таких сапогах и протянет их по ковру… одним
словом, он начал мне даже что-то намекать, а вдруг один раз, уходя, пожал мне ужасно крепко руку.
— В
ваших словах про всех есть несколько правды, — проговорил тихо Алеша.
— Как же это нет-с? Следовало, напротив, за такие мои тогдашние
слова вам, сыну родителя
вашего, меня первым делом в часть представить и выдрать-с… по крайности по мордасам тут же на месте отколотить, а вы, помилуйте-с, напротив, нимало не рассердимшись, тотчас дружелюбно исполняете в точности по моему весьма глупому слову-с и едете, что было вовсе нелепо-с, ибо вам следовало оставаться, чтобы хранить жизнь родителя… Как же мне было не заключить?
— Об том, как это было сделано-с? — вздохнул Смердяков. — Самым естественным манером сделано было-с, с
ваших тех самых
слов…
Потому-то мне и надо было тогда
ваше согласие, чтобы вы меня ничем не могли припереть-с, потому что где же у вас к тому доказательство, я же вас всегда мог припереть-с, обнаружив, какую вы жажду имели к смерти родителя, и вот вам
слово — в публике все бы тому поверили и вам было бы стыдно на всю
вашу жизнь.
— Подсудимый, выбирайте
ваши слова, — строго проговорил председатель.
— Свидетель,
ваши слова непонятны и здесь невозможны. Успокойтесь, если можете, и расскажите… если вправду имеете что сказать. Чем вы можете подтвердить такое признание… если вы только не бредите?
«И что бы вы ни услышали от знаменитого своим талантом защитника подсудимого, — не удержался Ипполит Кириллович, — какие бы ни раздались здесь красноречивые и трогательные
слова, бьющие в
вашу чувствительность, все же вспомните, что в эту минуту вы в святилище нашего правосудия.
Простите мне это
слово, господа присяжные заседатели, о
ваших сердцах и умах.
Голубчики мои, — дайте я вас так назову — голубчиками, потому что вы все очень похожи на них, на этих хорошеньких сизых птичек, теперь, в эту минуту, как я смотрю на
ваши добрые, милые лица, — милые мои деточки, может быть, вы не поймете, что я вам скажу, потому что я говорю часто очень непонятно, но вы все-таки запомните и потом когда-нибудь согласитесь с моими
словами.
Неточные совпадения
Стародум(читает). «…Я теперь только узнал… ведет в Москву свою команду… Он с вами должен встретиться… Сердечно буду рад, если он увидится с вами… Возьмите труд узнать образ мыслей его». (В сторону.) Конечно. Без того ее не выдам… «Вы найдете…
Ваш истинный друг…» Хорошо. Это письмо до тебя принадлежит. Я сказывал тебе, что молодой человек, похвальных свойств, представлен…
Слова мои тебя смущают, друг мой сердечный. Я это и давеча приметил и теперь вижу. Доверенность твоя ко мне…
Правдин (Стародуму).
Ваша малейшая жалоба,
ваше одно
слово пред правительством… и уж спасти ее нельзя.
— И будучи я приведен от тех его
слов в соблазн, — продолжал Карапузов, — кротким манером сказал ему:"Как же, мол, это так,
ваше благородие? ужели, мол, что человек, что скотина — все едино? и за что, мол, вы так нас порочите, что и места другого, кроме как у чертовой матери, для нас не нашли?
А вор-новотор этим временем дошел до самого князя, снял перед ним шапочку соболиную и стал ему тайные
слова на ухо говорить. Долго они шептались, а про что — не слыхать. Только и почуяли головотяпы, как вор-новотор говорил: «Драть их,
ваша княжеская светлость, завсегда очень свободно».
— Должно быть, тот род жизни, который вы избрали, отразился на
ваших понятиях. Я настолько уважаю или презираю и то и другое… я уважаю прошедшее
ваше и презираю настоящее… что я был далек от той интерпретации, которую вы дали моим
словам.