Неточные совпадения
— Да ведь и моя, я
думаю, мать его мать была, как вы полагаете? — вдруг с неудержимым гневным презрением прорвался Иван.
Старик вздрогнул от его засверкавшего взгляда. Но тут случилось нечто очень странное, правда на одну секунду: у
старика действительно, кажется, выскочило из ума соображение, что мать Алеши была и матерью Ивана…
— Как так твоя мать? — пробормотал он, не понимая. — Ты за что это? Ты про какую мать?.. да разве она… Ах, черт! Да ведь она и твоя! Ах, черт! Ну это, брат, затмение как никогда, извини, а я
думал, Иван… Хе-хе-хе! — Он остановился. Длинная, пьяная, полубессмысленная усмешка раздвинула его лицо. И вот вдруг в это самое мгновение раздался в сенях страшный шум и гром, послышались неистовые крики, дверь распахнулась и в залу влетел Дмитрий Федорович.
Старик бросился к Ивану в испуге...
— Ты чего это? — удивился немного
старик. — Еще увидимся ведь. Аль
думаешь, не увидимся?
Веришь ли тому: никто-то здесь не смеет сказать и
подумать, чтоб к Аграфене Александровне за худым этим делом прийти;
старик один только тут у меня, связана я ему и продана, сатана нас венчал, зато из других — никто.
Подумав несколько,
старик велел малому ввести посетителя в залу, а старуху послал вниз с приказанием к младшему сыну сейчас же и явиться к нему наверх.
Видите, тут все этот
старик, покойник, он все Аграфену Александровну смущал, а я ревновал,
думал тогда, что она колеблется между мною и им; вот и
думаю каждый день: что, если вдруг с ее стороны решение, что, если она устанет меня мучить и вдруг скажет мне: «Тебя люблю, а не его, увози меня на край света».
Затем, представив свои соображения, которые я здесь опускаю, он прибавил, что ненормальность эта усматривается, главное, не только из прежних многих поступков подсудимого, но и теперь, в сию даже минуту, и когда его попросили объяснить, в чем же усматривается теперь, в сию-то минуту, то
старик доктор со всею прямотой своего простодушия указал на то, что подсудимый, войдя в залу, «имел необыкновенный и чудный по обстоятельствам вид, шагал вперед как солдат и держал глаза впереди себя, упираясь, тогда как вернее было ему смотреть налево, где в публике сидят дамы, ибо он был большой любитель прекрасного пола и должен был очень много
думать о том, что теперь о нем скажут дамы», — заключил старичок своим своеобразным языком.
Сначала
старик подумал, что не приехал ли Галактион занимать у него денег, — ведь слава богатого человека еще оставалась за ним, — а потом догадался по выражению лица Галактиона и по тону разговора, что дело совсем не в этом.
Она старалась гнать их от себя, заменять более реальною пищею — воспоминаниями прошлого; но последние были так малосодержательны и притом носили такой ребяческий характер, что останавливаться на них подолгу не представлялось никакого резона. У нее существовал, впрочем, в запасе один ресурс — долг самоотвержения относительно отца, и она охотно отдалась бы ему; но
старик думал, что стесняет ее собою, и предпочитал услугу старого камердинера.
Наконец, когда рыдания ее утихли, он передал ее на руки Анны, поднялся на ноги и, отозвав поодаль Василия, расспросил его обстоятельно о том, как отыскали Григория и где находилось теперь его тело.
Старик думал отправиться туда немедленно и отдать покойнику последний христианский долг.
Неточные совпадения
Хлестаков. Нет, батюшка меня требует. Рассердился
старик, что до сих пор ничего не выслужил в Петербурге. Он
думает, что так вот приехал да сейчас тебе Владимира в петлицу и дадут. Нет, я бы послал его самого потолкаться в канцелярию.
И точно: час без малого // Последыш говорил! // Язык его не слушался: //
Старик слюною брызгался, // Шипел! И так расстроился, // Что правый глаз задергало, // А левый вдруг расширился // И — круглый, как у филина, — // Вертелся колесом. // Права свои дворянские, // Веками освященные, // Заслуги, имя древнее // Помещик поминал, // Царевым гневом, Божиим // Грозил крестьянам, ежели // Взбунтуются они, // И накрепко приказывал, // Чтоб пустяков не
думала, // Не баловалась вотчина, // А слушалась господ!
Пал дуб на море тихое, // И море все заплакало — // Лежит
старик без памяти // (Не встанет, так и
думали!).
«Ты — бунтовщик!» — с хрипотою // Сказал
старик; затрясся весь // И полумертвый пал! // «Теперь конец!» —
подумали // Гвардейцы черноусые // И барыни красивые; // Ан вышло — не конец!
Идем домой понурые… // Два
старика кряжистые // Смеются… Ай, кряжи! // Бумажки сторублевые // Домой под подоплекою // Нетронуты несут! // Как уперлись: мы нищие — // Так тем и отбоярились! //
Подумал я тогда: // «Ну, ладно ж! черти сивые, // Вперед не доведется вам // Смеяться надо мной!» // И прочим стало совестно, // На церковь побожилися: // «Вперед не посрамимся мы, // Под розгами умрем!»