— Совсем неизвестно, с чего вы в таком великом волнении, — насмешливо заметил Федор Павлович, — али грешков боитесь? Ведь он, говорят, по глазам узнает, кто с чем приходит. Да и как высоко цените вы их мнение, вы, такой парижанин и передовой господин,
удивили вы меня даже, вот что!
— Ого, вот мы как! Совсем как и прочие смертные стали покрикивать. Это из ангелов-то! Ну, Алешка,
удивил ты меня, знаешь ты это, искренно говорю. Давно я ничему здесь не удивляюсь. Ведь я все же тебя за образованного человека почитал…
Тем не менее, несмотря на всю смутную безотчетность его душевного состояния и на все угнетавшее его горе, он все же дивился невольно одному новому и странному ощущению, рождавшемуся в его сердце: эта женщина, эта «страшная» женщина не только не пугала его теперь прежним страхом, страхом, зарождавшимся в нем прежде при всякой мечте о женщине, если мелькала таковая в его душе, но, напротив, эта женщина, которую он боялся более всех, сидевшая у него на коленях и его обнимавшая, возбуждала в нем вдруг теперь совсем иное, неожиданное и особливое чувство, чувство какого-то необыкновенного, величайшего и чистосердечнейшего к ней любопытства, и все это уже безо всякой боязни, без малейшего прежнего ужаса — вот что было главное и что невольно
удивляло его.
А потому и
удивляет меня слишком, что вы придавали до сих пор, то есть до самой настоящей минуты, такую необычайную тайну этим отложенным, по вашим словам, полутора тысячам, сопрягая с вашею тайной этою какой-то даже ужас…
Неточные совпадения
Последнее даже особенно
удивило не только меня, но и многих других.
Мало того, в этом смысле он до того дошел, что его никто не мог ни
удивить, ни испугать, и это даже в самой ранней своей молодости.
Про старца Зосиму говорили многие, что он, допуская к себе столь многие годы всех приходивших к нему исповедовать сердце свое и жаждавших от него совета и врачебного слова, до того много принял в душу свою откровений, сокрушений, сознаний, что под конец приобрел прозорливость уже столь тонкую, что с первого взгляда на лицо незнакомого, приходившего к нему, мог угадывать: с чем тот пришел, чего тому нужно и даже какого рода мучение терзает его совесть, и
удивлял, смущал и почти пугал иногда пришедшего таким знанием тайны его, прежде чем тот молвил слово.
Меня, ребенка, очень это поражало и
удивляло.
Босоножку и мовешку надо сперва-наперво
удивить — вот как надо за нее браться.
Постой… слушай, Алешка, я твою мать-покойницу всегда
удивлял, только в другом выходило роде.
— Lise, милейший Алексей Федорович, — зашептала она почти на ухо, — Lise меня странно
удивила сейчас, но и умилила, а потому сердце мое ей все прощает.
Тот скоро проснулся, но услыхав, что в другой избе угар, хотя и пошел распорядиться, но принял факт до странности равнодушно, что обидно
удивило Митю.
Он бросился вон. Испуганная Феня рада была, что дешево отделалась, но очень хорошо поняла, что ему было только некогда, а то бы ей, может, несдобровать. Но, убегая, он все же
удивил и Феню, и старуху Матрену одною самою неожиданною выходкой: на столе стояла медная ступка, а в ней пестик, небольшой медный пестик, в четверть аршина всего длиною. Митя, выбегая и уже отворив одною рукой дверь, другою вдруг на лету выхватил пестик из ступки и сунул себе в боковой карман, с ним и был таков.
Меня только
удивляет, что вы так рано стали ощущать это, хотя, впрочем, я давно уже замечаю это и не на вас одних.
Удивило, однако же, Грушеньку, что встретили ее оба пана с заносчивою важностью и независимостью, с величайшим этикетом, с раздутыми речами.
И во-первых, прежде чем мы войдем в залу суда, упомяну о том, что меня в этот день особенно
удивило.
Впрочем,
удивило не одного меня, а, как оказалось впоследствии, и всех.
— Я предвижу, что
удивлю вас, — начал Аркадий, снова собравшись с силами, — тем более что это чувство относится некоторым образом… некоторым образом, заметьте, — до вас.
Неточные совпадения
Столь меня сие
удивило, что я и доселе спрашиваю себя: полно, страдание ли это, и не скрывается ли здесь какой-либо особливый вид плотоугодничества и самовосхищения?
По обыкновению, глуповцы и в этом случае
удивили мир своею неблагодарностью и, как только узнали, что градоначальнику приходится плохо, так тотчас же лишили его своей популярности.
Читала ли она, как героиня романа ухаживала за больным, ей хотелось ходить неслышными шагами по комнате больного; читала ли она о том, как член парламента говорил речь, ей хотелось говорить эту речь; читала ли она о том, как леди Мери ехала верхом за стаей и дразнила невестку и
удивляла всех своею смелостью, ей хотелось это делать самой.
Но Вронского
удивляло и огорчало то раздраженное волнение, с которым Голенищев говорил о занимавшем его предмете.
Этот хочет всех
удивить и очень доволен собой, — подумала она, глядя на румяного приказчика, ехавшего на манежной лошади.