— Это речь врагов моих, — ответил он, наконец, благоразумно сдерживая себя, трепещущим голосом.
В то же самое время герой наш с беспокойством оглянулся на дверь. Дело в том, что господин Голядкин-младший был, по-видимому, в превосходном расположении духа и в готовности пуститься на разные шуточки, не позволительные в общественном месте и, вообще говоря, не допускаемые законами света, и преимущественно в обществе высокого тона.
Неточные совпадения
Он обернулся и увидел пред собою двух своих сослуживцев-товарищей,
тех самых, с которыми встретился утром на Литейной, — ребят еще весьма молодых и по летам и по чину. Герой наш был с ними ни
то ни се, ни
в дружбе, ни
в открытой вражде. Разумеется, соблюдалось приличие с обеих сторон; дальнейшего
же сближения не было, да и быть не могло. Встреча
в настоящее
время была крайне неприятна господину Голядкину. Он немного поморщился и на минутку смешался.
— Что
же это за ветры такие здесь подувают и что означает этот новый крючок?»
В то самое время, как потерянный и полуубитый герой наш готовился было разрешить этот новый вопрос,
в соседней комнате послышался шум, обнаружилось какое-то деловое движение, дверь отворилась, и Андрей Филиппович, только что перед
тем отлучившийся по делам
в кабинет его превосходительства, запыхавшись, появился
в дверях и кликнул господина Голядкина.
Вследствие таковых обстоятельств, да еще потому, что и сумерки сюда подмешались и кончалось
время присутствия, некоторые из чиновников, преимущественно
же молодежь,
в ту самую минуту, когда вошел наш герой, занимались некоторого рода бездействием, сходились, разговаривали, толковали, смеялись, и даже кое-кто из
самых юнейших,
то есть из
самых бесчиновных чиновников, втихомолочку и под общий шумок составили орлянку
в углу, у окошка.
В беспокойстве своем,
в тоске и смущении, чувствуя, что так оставаться нельзя, что наступает минута решительная, что нужно
же с кем-нибудь объясниться, герой наш стал было понемножку подвигаться к
тому месту, где стоял недостойный и загадочный приятель его; но
в самое это
время у подъезда загремел давно ожидаемый экипаж его превосходительства.
— И я тоже подумал тогда, минутку одну, что и на меня тоже рассчитываете, — насмешливо осклабился Смердяков, — так что тем самым еще более тогда себя предо мной обличили, ибо если предчувствовали на меня и
в то же самое время уезжали, значит, мне тем самым точно как бы сказали: это ты можешь убить родителя, а я не препятствую.
Правда, вы
в то же самое время чувствовали, что подружиться, действительно сблизиться он ни с кем не мог, и не мог не оттого, что вообще не нуждался в других людях, а оттого, что вся жизнь его ушла на время внутрь.
Неточные совпадения
За все это он получал деньги по справочным ценам, которые
сам же сочинял, а так как для Мальки, Нельки и прочих
время было горячее и считать деньги некогда,
то расчеты кончались
тем, что он запускал руку
в мешок и таскал оттуда пригоршнями.
Между
тем новый градоначальник оказался молчалив и угрюм. Он прискакал
в Глупов, как говорится, во все лопатки (
время было такое, что нельзя было терять ни одной минуты) и едва вломился
в пределы городского выгона, как тут
же, на
самой границе, пересек уйму ямщиков. Но даже и это обстоятельство не охладило восторгов обывателей, потому что умы еще были полны воспоминаниями о недавних победах над турками, и все надеялись, что новый градоначальник во второй раз возьмет приступом крепость Хотин.
Было
время, — гремели обличители, — когда глуповцы древних Платонов и Сократов благочестием посрамляли; ныне
же не токмо
сами Платонами сделались, но даже
того горчае, ибо едва ли и Платон хлеб божий не
в уста, а на пол метал, как нынешняя некая модная затея
то делать повелевает".
И точно, он начал нечто подозревать. Его поразила тишина во
время дня и шорох во
время ночи. Он видел, как с наступлением сумерек какие-то тени бродили по городу и исчезали неведомо куда и как с рассветом дня
те же самые тени вновь появлялись
в городе и разбегались по домам. Несколько дней сряду повторялось это явление, и всякий раз он порывался выбежать из дома, чтобы лично расследовать причину ночной суматохи, но суеверный страх удерживал его. Как истинный прохвост, он боялся чертей и ведьм.
На грязном голом полу валялись два полуобнаженные человеческие остова (это были
сами блаженные, уже успевшие возвратиться с богомолья), которые бормотали и выкрикивали какие-то бессвязные слова и
в то же время вздрагивали, кривлялись и корчились, словно
в лихорадке.