Одинокий душевно, я пересматривал всю прошлую
жизнь мою, перебирал все до последних мелочей, вдумывался в мое прошедшее, судил себя один неумолимо и строго и даже в иной час благословлял судьбу за то, что она послала мне это уединение, без которого не состоялись бы ни этот суд над собой, ни этот строгий пересмотр прежней жизни.
Неточные совпадения
Первый месяц и вообще начало
моей острожной
жизни живо представляются теперь
моему воображению. Последующие
мои острожные годы мелькают в воспоминании
моем гораздо тусклее. Иные как будто совсем стушевались, слились между собою, оставив по себе одно цельное впечатление: тяжелое, однообразное, удушающее.
Часто говорил я с ним и редко встречал такое доброе, благодушное существо в
моей жизни.
Сироткин же часто был дружен с Газиным, тем самым, по поводу которого я начал эту главу, упомянув, что он пьяный ввалился в кухню и что это спутало
мои первоначальные понятия об острожной
жизни.
Вечером, уже в темноте, перед запором казарм, я ходил около паль, и тяжелая грусть пала мне на душу, и никогда после я не испытывал такой грусти во всю
мою острожную
жизнь.
Но, помню, более всего занимала меня одна мысль, которая потом неотвязчиво преследовала меня во все время
моей жизни в остроге, — мысль отчасти неразрешимая, неразрешимая для меня и теперь: это о неравенстве наказания за одни и те же преступления.
В этот первый день
моей острожной
жизни я сделал одно наблюдение и впоследствии убедился, что оно верно.
Вообще скажу заранее: я считаю Алея далеко не обыкновенным существом и вспоминаю о встрече с ним, как об одной из лучших встреч в
моей жизни.
От них же я иногда, в последние годы
моей жизни в остроге, доставал кой-какие книги.
Всё это только мелькнуло передо мной в этот первый, безотрадный вечер
моей новой
жизни — мелькнуло среди дыма и копоти, среди ругательств и невыразимого цинизма, в мефитическом воздухе, при звоне кандалов, среди проклятий и бесстыдного хохота.
На
мои глаза, во всё время
моей острожной
жизни, А-в стал и был каким-то куском мяса, с зубами и с желудком и с неутолимой жаждой наигрубейших, самых зверских телесных наслаждений, а за удовлетворение самого малейшего и прихотливейшего из этих наслаждений он способен был хладнокровнейшим образом убить, зарезать, словом, на все, лишь бы спрятаны были концы в воду.
Хоть у меня вовсе не было при входе в острог больших денег, но я как-то не мог тогда серьезно досадовать на тех из каторжных, которые почти в первые часы
моей острожной
жизни, уже обманув меня раз, пренаивно приходили по другому, по третьему и даже по пятому разу занимать у меня.
— Нет, братцы, недоволен. На тысячу лет обругал, да еще коленком напинал меня сзади. Оченно уж рассердился. Эх, солгала
моя жизнь, солгала каторжная!
С каждым днем все менее и менее смущали меня обыденные явления
моей новой
жизни.
С самого первого дня
моей жизни в остроге я уже начал мечтать о свободе.
В первый год, или, лучше сказать, в первые же месяцы
моей острожной
жизни, весной, я ходил с одной партией на работу за две версты, в кирпичный завод, с печниками, подносчиком.
До сих пор я мало обращал на него внимания; да и потом во все время
моей острожной
жизни как-то не тянуло меня им заняться.
В сущности мне надо было почти год времени для этого, и это был самый трудный год
моей жизни.
Но, как уже и упоминал я отчасти, я не мог и даже не умел проникнуть во внутреннюю глубину этой
жизни в начале
моего острога, а потому все внешние проявления ее мучили меня тогда невыразимой тоской.
Записывать ли всю эту
жизнь, все
мои годы в остроге?
Я думал, я решил, я клялся себе, что уже не будет в
моей будущей
жизни ни тех ошибок, ни тех падений, которые были прежде.
Я придирался к словам, читал между строчками, старался находить таинственный смысл, намеки на прежнее; отыскивал следы того, что прежде, в
мое время, волновало людей, и как грустно мне было теперь на деле сознать, до какой степени я был чужой в новой
жизни, стал ломтем отрезанным.
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на
жизнь мою готовы покуситься.
Глупец я или злодей, не знаю; но то верно, что я также очень достоин сожаления, может быть, больше, нежели она: во мне душа испорчена светом, воображение беспокойное, сердце ненасытное; мне все мало: к печали я так же легко привыкаю, как к наслаждению, и
жизнь моя становится пустее день ото дня; мне осталось одно средство: путешествовать.
Неточные совпадения
Хлестаков. Право, не знаю. Ведь
мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я не могу жить без Петербурга. За что ж, в самом деле, я должен погубить
жизнь с мужиками? Теперь не те потребности; душа
моя жаждет просвещения.
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего не знаешь и не в свое дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…» В таких лестных рассыпался словах… И когда я хотела сказать: «Мы никак не смеем надеяться на такую честь», — он вдруг упал на колени и таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна, не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать
моим чувствам, не то я смертью окончу
жизнь свою».
Стародум(с важным чистосердечием). Ты теперь в тех летах, в которых душа наслаждаться хочет всем бытием своим, разум хочет знать, а сердце чувствовать. Ты входишь теперь в свет, где первый шаг решит часто судьбу целой
жизни, где всего чаще первая встреча бывает: умы, развращенные в своих понятиях, сердца, развращенные в своих чувствиях. О
мой друг! Умей различить, умей остановиться с теми, которых дружба к тебе была б надежною порукою за твой разум и сердце.
Стародум. От двора,
мой друг, выживают двумя манерами. Либо на тебя рассердятся, либо тебя рассердят. Я не стал дожидаться ни того, ни другого. Рассудил, что лучше вести
жизнь у себя дома, нежели в чужой передней.
Стародум. Ты знаешь, что я одной тобой привязан к
жизни. Ты должна делать утешение
моей старости, а
мои попечении твое счастье. Пошед в отставку, положил я основание твоему воспитанию, но не мог иначе основать твоего состояния, как разлучась с твоей матерью и с тобою.