— А ты думаешь, мне не жалко тебя? Ты думаешь, мне в удовольствие смотреть, как тебя будут бить? Ведь я
тоже человек! Человек я аль нет, по-твоему?
Неточные совпадения
Он был
тоже из шутников; но не давал потачки нашим брезгливым ненавистникам смеха, так что его уж никто не ругал за то, что он «пустой и бесполезный»
человек.
Старший доктор хоть был и человеколюбивый и честный
человек (его
тоже очень любили больные), но был несравненно суровее, решительнее ординатора, даже при случае выказывал суровую строгость, и за это у нас как-то особенно уважали.
Конечно, живой
человек не машина; палач бьет хоть и по обязанности, но иногда
тоже входит в азарт, но хоть бьет не без удовольствия для себя, зато почти никогда не имеет личной ненависти к своей жертве.
Люди на нас любуются: я-то сам по себе, а Акулинушку
тоже хоть нельзя перед другими похвалить, нельзя и похулить, а так что из десятка не выкинешь…
Ну и пьян
тоже был; так меня уж подле Власовых изловили да силком три
человека домой привели.
«
Тоже ведь и я
человек, — может быть, думал он или чувствовал, подавая, — перед богом-то все равны…» Причащались мы за ранней обедней.
Сказано было
тоже, что убийца не сознался перед судом в своем преступлении, но что, судя по рассказам
людей, знавших все подробности его истории, факты были до того ясны, что невозможно было не верить преступлению.
Не говорю я
тоже ничего о перемене привычек, образа жизни, пищи и проч., что для
человека из высшего слоя общества, конечно, тяжелее, чем для мужика, который нередко голодал на воле, а в остроге по крайней мере сыто наедался.
Другой был Василий Антонов,
человек как-то хладнокровно раздражавшийся, с наглым взглядом, с высокомерной саркастической улыбкой, чрезвычайно развитой, впрочем
тоже честный и правдивый.
Знали
тоже у нас, что сам генерал-губернатор, доверявший нашему майору и отчасти любивший его как исполнителя и
человека с некоторыми способностями, узнав про эту историю,
тоже выговаривал ему.
— Людвиг Корчинский был осужден за «возмущение против православной церкви и верховной власти и покушение к распространению сочинений против правительства посредством домашней литографии».] тихий и кроткий молодой
человек,
тоже, как и я, любил много ходить в шабашное время по двору.
И рассказали странники, // Как встретились нечаянно, // Как подрались, заспоривши, // Как дали свой зарок // И как потом шаталися, // Искали по губерниям // Подтянутой, Подстреленной, // Кому живется счастливо. // Вольготно на Руси? // Влас слушал — и рассказчиков // Глазами мерял: — Вижу я, // Вы
тоже люди странные! — // Сказал он наконец. — // Чудим и мы достаточно. // А вы — и нас чудней! —
— Митюхе (так презрительно назвал мужик дворника), Константин Дмитрич, как не выручить! Этот нажмет, да свое выберет. Он хрестьянина не пожалеет. А дядя Фоканыч (так он звал старика Платона) разве станет драть шкуру с человека? Где в долг, где и спустит. Ан и не доберет.
Тоже человеком.
Достаточно сказать только, что есть в одном городе глупый человек, это уже и личность; вдруг выскочит господин почтенной наружности и закричит: «Ведь я
тоже человек, стало быть, я тоже глуп», — словом, вмиг смекнет, в чем дело.
— Ведь вот-с… право, не знаю, как бы удачнее выразиться… идейка-то уж слишком игривенькая… психологическая-с… Ведь вот-с, когда вы вашу статейку-то сочиняли, — ведь уж быть того не может, хе, хе! чтобы вы сами себя не считали, — ну хоть на капельку, —
тоже человеком «необыкновенным» и говорящим новое слово, — в вашем то есть смысле-с… Ведь так-с?
«За внешней грубостью — добрая, мягкая душа. Тип Тани Куликовой, Любаши Сомовой, Анфимьевны. Тип человека, который чувствует себя созданным для того, чтоб служить, — определял он, поспешно шагая и невольно оглядываясь: провожает его какой-нибудь субъект? — Служить — все равно кому. Митрофанов
тоже человек этой категории. Не изжито древнее, рабское, христианское. Исааки, как говорил отец…»
Неточные совпадения
(Раскуривая сигарку.)Почтмейстер, мне кажется,
тоже очень хороший
человек. По крайней мере, услужлив. Я люблю таких
людей.
Почтмейстер (продолжая читать).Хм… хм… хм… хм… «сивый мерин. Почтмейстер
тоже добрый
человек…» (Оставляя читать.)Ну, тут обо мне
тоже он неприлично выразился.
Хлестаков. Покорно благодарю. Я сам
тоже — я не люблю
людей двуличных. Мне очень нравится ваша откровенность и радушие, и я бы, признаюсь, больше бы ничего и не требовал, как только оказывай мне преданность и уваженье, уваженье и преданность.
Также заседатель ваш… он, конечно,
человек сведущий, но от него такой запах, как будто бы он сейчас вышел из винокуренного завода, это
тоже нехорошо.
А уж Тряпичкину, точно, если кто попадет на зубок, берегись: отца родного не пощадит для словца, и деньгу
тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые
люди; это с их стороны хорошая черта, что они мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько у меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка ты мне теперь! Посмотрим, кто кого!