Неточные совпадения
— Существовало распоряжение Главного
штаба Военного министерства на основании «высочайшего повеления» лицам, отданным в военную службу и в арестантские
роты за политические преступления, «кроме духовных книг, других не давать».] — книга, не запрещенная в остроге.
Назначен был штаб-офицер, командир
роты, и сверх того четыре обер-офицера, дежуривших поочередно по острогу.
Неточные совпадения
Смотр кончался.
Роты еще несколько раз продефилировали перед корпусным командиром: сначала поротно шагом, потом бегом, затем сомкнутой колонной с ружьями наперевес. Генерал как будто смягчился немного и несколько раз похвалил солдат. Было уже около четырех часов. Наконец полк остановили и приказали людям стоять вольно. Штаб-горнист затрубил «вызов начальников».
После опроса
рота опять выстроилась развернутым строем. Но генерал медлил ее отпускать. Тихонько проезжая вдоль фронта, он пытливо, с особенным интересом, вглядывался в солдатские лица, и тонкая, довольная улыбка светилась сквозь очки в его умных глазах под тяжелыми, опухшими веками. Вдруг он остановил коня и обернулся назад, к начальнику своего
штаба:
Хотя сильные и утеснят нас, как меня господин полковник, определят в службу, заставят испытывать вся тягости ее, замучат ученьем, изнурят походами, как меня каждые два месяца в поход из
роты в
штаб и обратно, а то ведь, как я сказал, пятнадцать верст в один конец; но все же найдутся сострадательные сердца, у кого маменька, у кого тетенька, а где и г. писарь, как мне помогут, да и вырвут из службы — гуляй себе на все четыре стороны!
Тот имеет отличного повара, но, к сожалению, такой маленький
рот, что больше двух кусочков никак не может пропустить; другой имеет
рот величиною в арку главного
штаба, но, увы! должен довольствоваться каким-нибудь немецким обедом из картофеля.
Третье лицо, капитан Тросенко, был старый кавказец в полном значении этого слова, то есть человек, для которого
рота, которою он командовал, сделалась семейством, крепость, где был
штаб, — родиной, а песенники — единственными удовольствиями жизни, — человек, для которого все, что не было Кавказ, было достойно презрения, да и почти недостойно вероятия; все же, что было Кавказ, разделялось на две половины: нашу и не нашу; первую он любил, вторую ненавидел всеми силами своей души, и главное — он был человек закаленной, спокойной храбрости, редкой доброты в отношении к своим товарищам и подчиненным и отчаянной прямоты и даже дерзости в отношении к ненавистным для него почему-то адъютантам и бонжурам.