Неточные совпадения
Он задумчиво посмотрел, но, кажется, ничего не понял и даже, может быть, не расслышал меня. Я попробовал было
заговорить о Полине Александровне, о
детях; он наскоро отвечал: «Да! да!» — но тотчас же опять пускался говорить о князе, о том, что теперь уедет
с ним Blanche и тогда… «и тогда — что же мне делать, Алексей Иванович? — обращался он вдруг ко мне, — клянусь Богом! Что же мне делать, — скажите, ведь это неблагодарность! Ведь это же неблагодарность?»
Я пробовал
заговаривать с ним о его
детях; но он отделывался прежнею скороговоркою и переходил поскорее на другой предмет: «Да-да! дети-дети, вы правы,
дети!» Однажды только он расчувствовался — мы шли
с ним в театр: «Это несчастные
дети! —
заговорил он вдруг, — да, сударь, да, это не-с-счастные
дети!» И потом несколько раз в этот вечер повторял слова: «несчастные
дети!» Когда я раз
заговорил о Полине, он пришел даже в ярость.
Ольга Александровна несколько раз пробовала заводить его,
заговаривая с ребенком, какие бывают хорошие мужья и отцы и какие дурные, причем обыкновенно все дурные были похожи капля в каплю на Розанова; но Розанов точно не понимал этого и оставался невозмутимо спокойным.
Неточные совпадения
Но еще более бранил себя за то, что
заговорил с ним о деле, поступил неосторожно, как
ребенок, как дурак: ибо дело совсем не такого роду, чтобы быть вверену Ноздреву…
Он решительно перестал владеть собой, пел, ласково
заговаривал с Анисьей, шутил, что у нее нет
детей, и обещал крестить, лишь только родится
ребенок.
С Машей поднял такую возню, что хозяйка выглянула и прогнала Машу домой, чтоб не мешала жильцу «заниматься».
— А! если так, если он еще, —
заговорила она
с дрожью в голосе, — достает тебя, мучает, он рассчитается со мной за эти слезы!.. Бабушка укроет, защитит тебя, — успокойся,
дитя мое: ты не услышишь о нем больше ничего…
— Нет, не шутя скажу, что не хорошо сделал, батюшка, что
заговорил с Марфенькой, а не со мной. Она
дитя, как бывают
дети, и без моего согласия ничего бы не сказала. Ну, а если б я не согласилась?
— Ты знаешь, нет ничего тайного, что не вышло бы наружу! —
заговорила Татьяна Марковна, оправившись. — Сорок пять лет два человека только знали: он да Василиса, и я думала, что мы умрем все
с тайной. А вот — она вышла наружу! Боже мой! — говорила как будто в помешательстве Татьяна Марковна, вставая, складывая руки и протягивая их к образу Спасителя, — если б я знала, что этот гром ударит когда-нибудь в другую… в мое
дитя, — я бы тогда же на площади, перед собором, в толпе народа, исповедала свой грех!