Неточные совпадения
А так как люди гораздо умнее, чем обыкновенно думают про них их господа, то и камердинеру зашло в голову, что тут два
дела: или князь так, какой-нибудь потаскун и непременно
пришел на бедность просить, или князь просто дурачок и амбиции не имеет, потому что умный князь и с амбицией не стал бы в передней сидеть и с лакеем про свои
дела говорить, а стало быть, и в том и в другом случае не пришлось бы за него отвечать?
Проходят
дня три,
прихожу с ученья, Никифор докладывает, «что напрасно, ваше благородие, нашу миску у прежней хозяйки оставили, не в чем суп подавать».
Что же касается мужчин, то Птицын, например, был приятель с Рогожиным, Фердыщенко был как рыба в воде; Ганечка всё еще в себя
прийти не мог, но хоть смутно, а неудержимо сам ощущал горячечную потребность достоять до конца у своего позорного столба; старичок учитель, мало понимавший в чем
дело, чуть не плакал и буквально дрожал от страха, заметив какую-то необыкновенную тревогу кругом и в Настасье Филипповне, которую обожал, как свою внучку; но он скорее бы умер, чем ее в такую минуту покинул.
— Знаете, Афанасий Иванович, это, как говорят, у японцев в этом роде бывает, — говорил Иван Петрович Птицын, — обиженный там будто бы идет к обидчику и говорит ему: «Ты меня обидел, за это я
пришел распороть в твоих глазах свой живот», и с этими словами действительно распарывает в глазах обидчика свой живот и чувствует, должно быть, чрезвычайное удовлетворение, точно и в самом
деле отмстил. Странные бывают на свете характеры, Афанасий Иванович!
Как ни невероятно, но генеральша на третий
день после ссоры
прислала ему с лакеем записку, прося непременно пожаловать...
Если совершенная правда, что у вас опять это
дело сладилось, то я и на глаза ей не покажусь, да и к тебе больше никогда не
приду.
В самый
день переезда, состоявшегося уже к вечеру, вокруг него на террасе собралось довольно много гостей: сперва
пришел Ганя, которого князь едва узнал, — так он за все это время переменился и похудел.
Один встает, уходит, другой
приходит, а в табельные и в царские
дни и до трехсот человек доходило.
— И я не верю, хоть есть улики. Девка своевольная, девка фантастическая, девка сумасшедшая! Девка злая, злая, злая! Тысячу лет буду утверждать, что злая! Все они теперь у меня такие, даже эта мокрая курица, Александра, но эта уж из рук вон выскочила. Но тоже не верю! Может быть, потому что не хочу верить, — прибавила она как будто про себя. — Почему ты не
приходил? — вдруг обернулась она опять к князю. — Все три
дня почему не
приходил? — нетерпеливо крикнула ему она другой раз.
— А чрез три
дня сами
придете и позовете к себе… Ну как вам не стыдно? Это ваши лучшие чувства, чего вы стыдитесь их? Ведь только сами себя мучаете.
Ведь не
прислал же мне крест на другой-то
день!
Наконец, хотя бессовестно и непорядочно так прямо преследовать человека, но я вам прямо скажу: я
пришел искать вашей дружбы, милый мой князь; вы человек бесподобнейший, то есть не лгущий на каждом шагу, а может быть, и совсем, а мне в одном
деле нужен друг и советник, потому что я решительно теперь из числа несчастных…
— Что вы
пришли выпытать, в этом и сомнения нет, — засмеялся наконец и князь, — и даже, может быть, вы решили меня немножко и обмануть. Но ведь что ж, я вас не боюсь; притом же мне теперь как-то всё равно, поверите ли? И… и… и так как я прежде всего убежден, что вы человек все-таки превосходный, то ведь мы, пожалуй, и в самом
деле кончим тем, что дружески сойдемся. Вы мне очень понравились, Евгений Павлыч, вы… очень, очень порядочный, по-моему, человек!
— Вы были у меня на прошлой неделе, ночью, во втором часу, в тот
день, когда я к вам
приходил утром, вы!! Признавайтесь, вы?
Повторив еще раз, что
дело наверно лопнет и всё окажется вздором, я прибавил, что если завтра утром я к ним не
приду, то, значит,
дело кончено и им нечего ждать.
Я дал ему все нужные справки, и он скоро ушел; а так как он и
приходил только за справками, то тем бы
дело между нами и кончилось.
— Если вы говорите, — начала она нетвердым голосом, — если вы сами верите, что эта… ваша женщина… безумная, то мне ведь
дела нет до ее безумных фантазий… Прошу вас, Лев Николаич, взять эти три письма и бросить ей от меня! И если она, — вскричала вдруг Аглая, — если она осмелится еще раз мне
прислать одну строчку, то скажите ей, что я пожалуюсь отцу и что ее сведут в смирительный дом…
Гаврила Ардалионович, так враждебный к Ипполиту на тогдашнем вечере, сам
пришел навестить его, уже на третий, впрочем,
день после происшествия, вероятно, руководимый какою-нибудь внезапною мыслью.
— Вы имеете свою квартиру, в Павловске, у… У дочери вашей… — проговорил князь, не зная что сказать. Он вспомнил, что ведь генерал
пришел за советом по чрезвычайному
делу, от которого зависит судьба его.
Помню, они совещались уже несколько
дней; Даву
приходил и утром, и вечером, часто даже спорили; наконец Наполеон как бы стал соглашаться.
— Я бы желала, чтобы вы завтра весь
день не
приходили к нам, а
пришли бы вечером, когда уже соберутся эти… гости, Вы знаете, что будут гости?
— Господи! Да видано ли где-нибудь это! Он не
придет, когда нарочно для него же и… о боже! Вот удовольствие иметь
дело с таким… бестолковым человеком, как вы!
В продолжение
дня два раза
приходил к Нине Александровне посланный от Лизаветы Прокофьевны узнать о здоровье больного.
— Ну, вот беда какая! И человеку конец
приходит, а тут из-за глиняного горшка! — громко сказала Лизавета Прокофьевна. — Неужто уж ты так испугался, Лев Николаич? — даже с боязнью прибавила она. — Полно, голубчик, полно; пугаешь ты меня в самом
деле.
— Я не от вас ухожу, — продолжал он с беспрерывною одышкой и перхотой, — я, напротив, нашел нужным к вам
прийти, и за
делом… без чего не стал бы беспокоить. Я туда ухожу, и в этот раз, кажется, серьезно. Капут! Я не для сострадания, поверьте… я уж и лег сегодня, с десяти часов, чтоб уж совсем не вставать до самого того времени, да вот раздумал и встал еще раз, чтобы к вам идти… стало быть, надо.
Хорошо, хорошо, я оставлю… — прибавил он, заметив нетерпеливый жест князя, — но я
пришел за собственным
делом и про это хочу… объясниться.
Одна из этих женщин до того уже презирала в это мгновение другую и до того желала ей это высказать (может быть, и приходила-то только для этого, как выразился на другой
день Рогожин), что как ни фантастична была эта другая, с своим расстроенным умом и больною душой, никакая заранее предвзятая идея не устояла бы, казалось, против ядовитого, чистого женского презрения ее соперницы.
Но мы знаем также, что он, в эти же
дни, несколько раз, и даже много раз, вдруг отправлялся к Епанчиным, не скрывая этого от Настасьи Филипповны, отчего та
приходила чуть не в отчаяние.
Он
пришел к князю ровно на другой
день после выезда всех Епанчиных из Павловска.
Когда он
пришел потом, почти уже за
день свадьбы, к князю каяться (у него была непременная привычка
приходить всегда каяться к тем, против кого он интриговал, и особенно если не удавалось), то объявил ему, что он рожден Талейраном и неизвестно каким образом остался лишь Лебедевым.
Развлекал в эти последние
дни князя и Ипполит; он слишком часто
присылал за ним.
Только раз,
дней за пять до свадьбы, к нему вдруг
прислали от Дарьи Алексеевны, чтоб он шел немедля, потому что с Настасьей Филипповной очень дурно.
Ему окончательно
пришло в голову, что, наверно, и давеча ему только так померещилось; что даже и окна, по всему видно, были так тусклы и так давно не мыты, что трудно было бы различить, если бы даже и в самом
деле посмотрел кто-нибудь сквозь стекла.
Пришла ему в голову Вера Лебедева; потом подумалось, что, может, Лебедев и знает что-нибудь в этом
деле, а если не знает, то может узнать и скорее, и легче его.