Неточные совпадения
Это правда, что ей теперь тяжело и скучно, очень скучно; Афанасий Иванович угадал мечты ее; она желала бы воскреснуть, хоть
не в любви, так в семействе, сознав новую цель; но что о Гавриле Ардалионовиче она почти
ничего не может
сказать.
Она допускала, однако ж, и дозволяла ему любовь его, но настойчиво объявила, что
ничем не хочет стеснять себя; что она до самой свадьбы (если свадьба состоится) оставляет за собой право
сказать «нет», хотя бы в самый последний час; совершенно такое же право предоставляет и Гане.
Он со сна
не поверил, начал было спорить, что бумага выйдет чрез неделю, но когда совсем очнулся, перестал спорить и замолчал, — так рассказывали, — потом
сказал: «Все-таки тяжело так вдруг…» — и опять замолк, и уже
ничего не хотел говорить.
Впрочем, на меня все в деревне рассердились больше по одному случаю… а Тибо просто мне завидовал; он сначала все качал головой и дивился, как это дети у меня все понимают, а у него почти
ничего, а потом стал надо мной смеяться, когда я ему
сказал, что мы оба их
ничему не научим, а они еще нас научат.
— Я
ничего не могу сейчас
сказать; я
скажу потом.
— Вот, князь, —
сказала Аглая, положив на столик свой альбом, — выберите страницу и напишите мне что-нибудь. Вот перо, и еще новое.
Ничего что стальное? Каллиграфы, я слышала, стальными
не пишут.
— Этот человек уверяет, — резко
сказала Аглая, когда князь кончил читать, — что слово «разорвите всё» меня
не скомпрометирует и
не обяжет
ничем, и сам дает мне в этом, как видите, письменную гарантию, этою самою запиской.
Князь хотел было что-то
сказать, но до того потерялся, что
ничего не выговорил и с шубой, которую поднял с полу, пошел в гостиную.
Заметьте себе, милый князь, что нет
ничего обиднее человеку нашего времени и племени, как
сказать ему, что он
не оригинален, слаб характером, без особенных талантов и человек обыкновенный.
— Вы
ничего никогда
не украли, Дарья Алексеевна; но что
скажет князь, который вдруг весь покраснел?
Лебедев смутился, хотел что-то
сказать, но только заикнулся:
ничего не выговорилось. Князь подождал и грустно улыбнулся...
Князь Лев Николаевич хотел было что-то
сказать, но
ничего не мог выговорить от продолжавшегося смущения.
—
Не отчаивайтесь. Теперь утвердительно можно
сказать, что вы мне всю подноготную вашу представили; по крайней мере мне кажется, что к тому, что вы рассказали, теперь больше ведь уж
ничего прибавить нельзя, ведь так?
— Мне кажется, вы ко мне несправедливы, —
сказал он, — ведь я
ничего не нахожу дурного в том, что он так думал, потому что все склонны так думать; к тому же, может быть, он и
не думал совсем, а только этого хотел… ему хотелось в последний раз с людьми встретиться, их уважение и любовь заслужить; это ведь очень хорошие чувства, только как-то всё тут
не так вышло; тут болезнь и еще что-то! Притом же у одних всё всегда хорошо выходит, а у других ни на что
не похоже…
— Видите, — запутывался и всё более и более нахмуривался князь, расхаживая взад и вперед по комнате и стараясь
не взглядывать на Лебедева, — мне дали знать… мне
сказали про господина Фердыщенка, что будто бы он, кроме всего, такой человек, при котором надо воздерживаться и
не говорить
ничего… лишнего, — понимаете? Я к тому, что, может быть, и действительно он был способнее, чем другой… чтобы
не ошибиться, — вот в чем главное, понимаете?
«Ради бога,
не думайте обо мне
ничего;
не думайте тоже, что я унижаю себя тем, что так пишу вам, или что я принадлежу к таким существам, которым наслаждение себя унижать, хотя бы даже и из гордости. Нет, у меня свои утешения; но мне трудно вам разъяснить это. Мне трудно было бы даже и себе
сказать это ясно, хоть я и мучаюсь этим. Но я знаю, что
не могу себя унизить даже и из припадка гордости. А к самоунижению от чистоты сердца я
не способна. А стало быть, я вовсе и
не унижаю себя.
— Да почему он-то знает,
скажи мне, пожалуйста? Князь и Лебедев никому решили
не говорить, Коля даже
ничего не знает.
Но при встречах Коля
ничего не мог
сказать особенного, кроме того, что решительно «недоволен» генералом и теперешним его поведением: «Таскаются, пьянствуют здесь недалеко в трактире, обнимаются и бранятся на улице, поджигают друг друга и расстаться
не могут».
— И знаете, что я вам
скажу, Лукьян Тимофеич? Вы только на меня
не сердитесь, а я удивляюсь вашей наивности, да и
не одной вашей! Вы с такою наивностью чего-то от меня ожидаете, вот именно теперь в эту минуту, что мне даже совестно и стыдно пред вами, что у меня нет
ничего, чтоб удовлетворить вас; но клянусь же вам, что решительно нет
ничего, можете себе это представить!
— Побоялся лично обеспокоить, князь, при ваших личных и, может быть, чрезвычайных, так
сказать, впечатлениях; а кроме того, я и сам-то-с принял вид, что как бы и
не находил
ничего. Бумажник развернул, осмотрел, потом закрыл да и опять под стул положил.
Стали мы наконец выходить из комнаты, я дверь нарочно отпертою и оставляю; он таки поколебался, хотел что-то
сказать, вероятно, за бумажник с такими деньгами испугался, но ужасно вдруг рассердился и
ничего не сказал-с; двух шагов по улице
не прошли, он меня бросил и ушел в другую сторону.
— Подожди, брат; я пойду, а ты подожди… потому… объясни мне хоть ты, Лев Николаич, хоть ты: как всё это случилось и что все это означает, во всем, так
сказать, его целом? Согласись, брат, сам, — я отец; все-таки ведь отец же, потому я
ничего не понимаю; так хоть ты-то объясни!
— Знаете ли, —
сказала ему раз Аглая, прерывая газету, — я заметила, что вы ужасно необразованны; вы
ничего хорошенько
не знаете, если справляться у вас: ни кто именно, ни в котором году, ни по какому трактату? Вы очень жалки.
На трагическое же изложение, со стороны Лебедева, предстоящего вскорости события доктор лукаво и коварно качал головой и наконец заметил, что,
не говоря уже о том, «мало ли кто на ком женится», «обольстительная особа, сколько он, по крайней мере, слышал, кроме непомерной красоты, что уже одно может увлечь человека с состоянием, обладает и капиталами, от Тоцкого и от Рогожина, жемчугами и бриллиантами, шалями и мебелями, а потому предстоящий выбор
не только
не выражает со стороны дорогого князя, так
сказать, особенной, бьющей в очи глупости, но даже свидетельствует о хитрости тонкого светского ума и расчета, а стало быть, способствует к заключению противоположному и для князя совершенно приятному…» Эта мысль поразила и Лебедева; с тем он и остался, и теперь, прибавил он князю, «теперь, кроме преданности и пролития крови,
ничего от меня
не увидите; с тем и явился».
Он
не сказал ничего, но после этого был два дня сряду болен...