Неточные совпадения
Оба приехали к Настасье Филипповне, и Тоцкий прямехонько начал с того, что объявил ей о невыносимом ужасе своего положения; обвинил он себя во
всем; откровенно сказал, что не может раскаяться в первоначальном поступке с нею, потому что он сластолюбец закоренелый и в себе не властен, но что теперь он хочет жениться, и что
вся судьба этого в высшей степени приличного и светского брака в ее руках; одним словом, что он ждет
всего от ее благородного
сердца.
— Ты
всё еще сомневаешься и не веришь мне; не беспокойся, не будет ни слез, ни просьб, как прежде, с моей стороны по крайней мере.
Всё мое желание в том, чтобы ты был счастлив, и ты это знаешь; я судьбе покорилась, но мое
сердце будет всегда с тобой, останемся ли мы вместе, или разойдемся. Разумеется, я отвечаю только за себя; ты не можешь того же требовать
от сестры…
— Но… вспомните, Настасья Филипповна, — запинаясь, пробормотал Тоцкий, — вы дали обещание… вполне добровольное, и могли бы отчасти и пощадить… Я затрудняюсь и… конечно, смущен, но… Одним словом, теперь, в такую минуту, и при… при людях, и
всё это так… кончить таким пети-жё дело серьезное, дело чести и
сердца…
от которого зависит…
«Что ты, говорю, молодка?» (Я ведь тогда
всё расспрашивал.) «А вот, говорит, точно так, как бывает материна радость, когда она первую
от своего младенца улыбку заприметит, такая же точно бывает и у бога радость, всякий раз, когда он с неба завидит, что грешник пред ним
от всего своего
сердца на молитву становится».
Вот князь хочет помочь Бурдовскому,
от чистого
сердца предлагает ему свою нежную дружбу и капитал, и, может быть, один из
всех вас не чувствует к нему отвращения, и вот они-то и стоят друг пред другом как настоящие враги…
Час спустя, уже в четвертом часу, князь сошел в парк. Он пробовал было заснуть дома, но не мог,
от сильного биения
сердца. Дома, впрочем,
всё было устроено и по возможности успокоено; больной заснул, и прибывший доктор объявил, что никакой нет особенной опасности. Лебедев, Коля, Бурдовский улеглись в комнате больного, чтобы чередоваться в дежурстве; опасаться, стало быть, было нечего.
— Это винт! — кричал генерал. — Он сверлит мою душу и
сердце! Он хочет, чтоб я атеизму поверил! Знай, молокосос, что еще ты не родился, а я уже был осыпан почестями; а ты только завистливый червь, перерванный надвое, с кашлем… и умирающий
от злобы и
от неверия… И зачем тебя Гаврила перевел сюда?
Все на меня,
от чужих до родного сына!
Сердце матери дрожало
от этого помышления, кровью обливалось и слезами, хотя в то же время что-то и шевелилось внутри этого
сердца, вдруг говорившее ей: «А чем бы князь не такой, какого вам надо?» Ну, вот эти-то возражения собственного
сердца и были
всего хлопотливее для Лизаветы Прокофьевны.
И она, и Аглая остановились как бы в ожидании, и обе, как помешанные, смотрели на князя. Но он, может быть, и не понимал
всей силы этого вызова, даже наверно можно сказать. Он только видел пред собой отчаянное, безумное лицо,
от которого, как проговорился он раз Аглае, у него «пронзено навсегда
сердце». Он не мог более вынести и с мольбой и упреком обратился к Аглае, указывая на Настасью Филипповну...
Этот чубарый конь был сильно лукав и показывал только для вида, будто бы везет, тогда как коренной гнедой и пристяжной каурой масти, называвшийся Заседателем, потому что был приобретен от какого-то заседателя, трудилися
от всего сердца, так что даже в глазах их было заметно получаемое ими от того удовольствие.
Неточные совпадения
Милон. Душа благородная!.. Нет… не могу скрывать более моего сердечного чувства… Нет. Добродетель твоя извлекает силою своею
все таинство души моей. Если мое
сердце добродетельно, если стоит оно быть счастливо,
от тебя зависит сделать его счастье. Я полагаю его в том, чтоб иметь женою любезную племянницу вашу. Взаимная наша склонность…
Стародум(c нежнейшею горячностию). И мое восхищается, видя твою чувствительность.
От тебя зависит твое счастье. Бог дал тебе
все приятности твоего пола. Вижу в тебе
сердце честного человека. Ты, мой сердечный друг, ты соединяешь в себе обоих полов совершенства. Ласкаюсь, что горячность моя меня не обманывает, что добродетель…
Стародум(приметя
всех смятение). Что это значит? (К Софье.) Софьюшка, друг мой, и ты мне кажешься в смущении? Неужель мое намерение тебя огорчило? Я заступаю место отца твоего. Поверь мне, что я знаю его права. Они нейдут далее, как отвращать несчастную склонность дочери, а выбор достойного человека зависит совершенно
от ее
сердца. Будь спокойна, друг мой! Твой муж, тебя достойный, кто б он ни был, будет иметь во мне истинного друга. Поди за кого хочешь.
Когда прошение было прочитано и закрестовано, то у
всех словно отлегло
от сердца. Запаковали бумагу в конверт, запечатали и сдали на почту.
— Проповедник, — говорил он, — обязан иметь
сердце сокрушенно и, следственно, главу слегка наклоненную набок. Глас не лаятельный, но томный, как бы воздыхающий. Руками не неистовствовать, но, утвердив первоначально правую руку близ
сердца (сего истинного источника
всех воздыханий), постепенно оную отодвигать в пространство, а потом вспять к тому же источнику обращать. В патетических местах не выкрикивать и ненужных слов
от себя не сочинять, но токмо воздыхать громчае.